Империя должна умереть - Михаил Зыгарь

Однако драма в том, что есть две силы, которым выгодно держать царя в неведении. Одну часть стены вокруг него образует бюрократия (включая министров), вторую – подстрекательница всех беспорядков интеллигенция (интеллектуалы). Интеллигенты мечтают занять положение бюрократии при новом режиме, который можно установить в России путем революции. Задача интеллигенции (третьей силы) со всеми ее газетами, памфлетами, лекциями, сомнительными связями за рубежом и деньгами, состоит в том, чтобы извратить отношения между благодетелем и народом. Царь ненавидит интеллигентов, агитаторов, возмутителей спокойствия, революционеров. Так бюрократы и интеллигенты возводят стену лжи вокруг доброго царя, замуровывая его во дворце и не давая возможности прямо поговорить со своими подданными и рассказать им, как сильно он их любит.

Императрице очень близка эта точка зрения – например, одним из главных мотивов канонизации Серафима Саровского было для нее единение царя с народом. Однако политические взгляды Александры еще малоизвестны двору, ее разговор с князем Мирским – политический дебют императрицы. Слух о том, что царица вступила в игру, разносится по Петербургу довольно быстро, но, поскольку высшее общество ее не любит, ей приписывают самые непопулярные взгляды, будто бы она уговаривает царя принять конституцию. Что, конечно, максимально далеко от ее политической позиции.

Обсудив проект указа о реформах, написанный Мирским, Николай его одобряет. Это умеренный документ, особенно по сравнению с резолюцией земского съезда. Здесь и частичная выборность Государственного совета (то есть превращение его в протопарламент), и свобода вероисповедания для старообрядцев, но главное – сохранение самодержавия. «Никто не станет теперь утверждать, что гласный суд и равенство всех перед законом несовместимы с самодержавным строем или что отмена телесного наказания является ограничением прав самодержца», – говорится в докладе Мирского.

Император говорит, что уже готов подписать указ, но сделать это единолично не может. Нужно созвать большое совещание с участием всех членов комитета министров. Они с Мирским долго обсуждают, кого пригласить. Император говорит, что не хочет звать Витте, потому что тот «масон», и Победоносцева (ненавистного Мирскому), так как он «будет говорить все то же, что он говорит постоянно и что все знают». Мирский уговаривает царя все же позвать Витте. Когда глава МВД уходит, Николай II отправляет Победоносцеву записку: «Мы запутались. Приезжайте помочь разобраться в хаосе».

28 ноября 1904 года в Петербурге вновь происходит демонстрация у Казанского собора, которую вновь разгоняет полиция – все, как три с половиной года назад. «Сегодня на Невском творились безобразия, но рабочих не было видно, а много женщин, – записывает генеральша Богданович. – Полиции было видимо-невидимо – и конная, и пешая, и жандармы. Жаконе, которого полиция забрала, не разобрав, кто он, и отвела в участок, рассказывал, что было много раненых, но убитых не было. Толпа была очень большая, она тянулась от Николаевского вокзала вплоть до Адмиралтейства». Все участники совещания у царя 2 декабря, конечно, находятся под впечатлением от новых волнений.

Первым человеком, которого Мирский встречает 2 декабря по дороге на заседание, становится Победоносцев. Еще приходят все министры (включая царского зятя Сандро, для которого придумана должность министра торгового флота), руководители Госсовета и даже брат царя Михаил.

Из всех участников заседания по поводу реформ Мирского подробный рассказ о нем оставляет только Витте, но все прочие упоминания резко контрастируют с его версией. Вероятнее всего, Витте сильно приукрашивает свою роль, кое-где даже меняя смысл произошедшего на противоположный. В целом фабула такая: Мирский не заручился поддержкой никого из министров, поэтому почти никто за него не заступается – только 70-летний граф Дмитрий Сольский, престарелый глава Госсовета, в прошлом сподвижник Лорис-Меликова. Остальные, каждый по-своему, обрушиваются на план Мирского.

Витте, правда, высказывается довольно уклончиво. Министр финансов Владимир Коковцов говорит, что репрессии Плеве, конечно, привели к снижению доверия к России в финансовых кругах за границей, а в условиях войны это чревато полным разорением для российской казны. Но при этом нельзя позволить представителям общественности распоряжаться ресурсами государства.

Министр внутренних дел в основном молчит. После первого заседания Николай поручает Витте написать новый проект указа взамен подготовленного Мирским.

«Полная победа бюрократии. Дело провалилось и не остается ничего более, как приступить к постройке новых тюрем и вообще усилить репрессию», – говорит Мирский своим сотрудникам после заседания.

Витте поручает написать доклад скромному чиновнику МВД по фамилии Крыжановский – через несколько лет он фактически станет первым политтехнологом России (хотя, конечно, в то время его так никто не называет). А пока ему предстоит стать автором политической реформы. Его доклад при этом не так уж и сильно отличается от проекта Мирского.

Однако накануне финального заседания 8 декабря напряжение возрастает. 5 и 6 декабря в Москве происходят студенческие волнения, в том числе напротив дома генерал-губернатора великого князя Сергея.

Финальное заседание 8 декабря вышло неожиданным. На него, кроме министров, пришли еще и дяди царя: великие князья Сергей, Владимир и Алексей. Казалось бы, идея всяких реформ должна быть похоронена, но граф Сольский выступает с собственной поправкой: создать что-то вроде нижней палаты парламента (он называет ее «первая инстанция»), которая может участвовать в рассмотрении законов до того, как они переданы в Госсовет, – правда, способ ее формирования не определен. Сольского поддерживает великий князь Владимир, потом царь, потом все единодушно соглашаются, что это компромисс: даже антиподы великий князь Сергей и князь Мирский. По воспоминанию Витте, несколько министров от величия исторического момента начинают всхлипывать.

Но семейная драма на этом не заканчивается. На следующий день к императору приезжают двое самых влиятельных его политических советников: мать и дядя Сергей. Они долго беседуют.

11 декабря вдовствующая императрица Мария Федоровна намекает Мирскому, что все в указе ей нравится, кроме пункта о выборах, которым она очень встревожена. Вечером того же дня Витте с готовым указом едет к царю. В кабинете сидит великий князь Сергей (он уже готовится к отставке, но остается доверенным лицом императора). Николай говорит, что его очень смущает пункт о выборах, они обсуждают, как его можно поправить. Витте говорит, что этот пункт ведет к конституции и, если император не хочет идти по этому пути, его нужно просто вычеркнуть. Царь переглядывается с великим князем Сергеем и отвечает: «Да, я никогда, ни в каком случае не соглашусь на представительный образ правления, ибо я его считаю вредным для вверенного мне Богом народа, и поэтому я последую вашему совету и пункт этот вычеркну».

Одновременно император изливает душу московскому предводителю дворянства Петру Трубецкому. Он, мол, пришел к выводу, что «одно самодержавие может спасти Россию»: «Мужик конституции не поймет, а поймет только одно, что царю связали руки, а тогда – я вас поздравляю, господа!»