Половецкий след - Андрей Анатольевич Посняков

на два. Потом дальше – в путь! Лишь обозные телеги поставили в круг – вместо ограды, да выставили надежную стражу.

У ратников Михайлы Лисовина обоза с собою не имелось, но пару телег им все же выделили – для скарба и будущих трофеев. Потому и дежурство по обозу ратнинцы тоже несли наравне со всеми. Нынче же очередь вышла Неждану. Не первый раз уже…

Да обозники на него не нарадовались! Все знал-умел парень. И как колесо починить, и как оси смазывать, насчет упряжи смыслил, даже ковать немного умел. Не парень – золото! Начальник обоза Космата Нерядин, дотошный такой, домовитый рядович, всерьез обещался похлопотать перед воеводой о предоставлении «рукастому» воину хоть какой-нибудь награды – серебришка там или чего еще.

– А ты сам-то что больше хотел бы, Неждане? – шутили обозные мужики. – Серебришка или, там, паволоки, парча разная.

– Девку половецкую, – невольно вспомнив Лану, хмыкнул Неждан.

Обозники грохнули хохотом:

– Лучше серебришко возьми. А девку и сам в походе добудешь.

Где-то рядом, в камышах, вдруг закрякала утка. Никто и внимания не обратил – много их тут нынче, уток и всякой прочей дичи. Весна! Самое время. Вот только крякнула-то утка как-то странновато: три раза подряд – кря-кря-кря… потом затихла малость и снова – кря-кря-кря…

Один лишь Неждан прислушался – махнул рукою…

– А ну вас! Пойду-ка пройдусь у телег, оси гляну. Ведерко-то с дегтем где?

– А эвон, под возом, рядом. Потом поснедаешь с нами? Гусь нынче у нас! И куропатки.

– Отчего б и не поснедать? Тем более коли цельный гусь!

Уже уходя, парень вдруг замедлил шаг, обернулся:

– Эй, старшой! Нынче тайное слово какое? А то еще стрелой приветят…

– Подойди, – хмыкнул Космата. Шепну на ухо… На всю-то степь не орать же.

Вот так вот спокойно, с бадейкой березового дегтя, и вышел Неждан Лыко за пределы лагеря да пошел себе спокойно вдоль телег. Раз только и окликнули:

– Стой, кто идет?

– Овруч!

– Переяславль. Проходь… И все ж зачем?

– Телеги смазать – не видишь, что ли?

– Понятно… То-то и чую – дегтем смердит на версту…

– Так уж и на версту?

– Да ла-адно…

Вот снова три раза подряд крякнула утка. Совсем рядом, у реки… Туда, в камыши, Неждан и спустился, сорвал рогоз – в бадейке деготь помешал…

– Здрав будь, Неждане.

Парень резко обернулся:

– И ты…

На встречу явился сам Кочубар, стало быть, дело предстояло по-настоящему важное, и от этого отчего-то Неждану вдруг сделалось как-то неловко, что-то засвербило в душе. Нет, ни сотника, ни кого-то из его людей парню было не жалко – все одно они его и в грош не ставили, даже вон с должностью «прокатили», так что сгинут – и пес-то с ними, что уж тут говорить! Всю жизнь ему, Неждану, завидовали, насмехались за глаза да по мелочи пакостили. Вот и пусть теперь…

Жалко было других – обозных! Вот с ними-то парень за последнее время сошелся – роднее родных. Там его привечали, ценили и сам старшой – рядович Космата Нерядин – хвалил.

Вот и решил про себя Неждан: коли про обозных у переветников речь пойдет – ничего не делать! Не исполнять! Мол, пытался – не вышло, и все.

– Ты что так зыркаешь-то, друже? Али встрече нашей не рад?

Фальшивый волхв Кочубар выглядел сейчас не так, как тогда, в корчме. И перстней на пальцах нет, и одет почти что в лохмотья, да и борода вся свалялась… Однако пояс наборный, а на поясе том – половецкая сабля и нож. Бродник! Ищет, к кому бы в войско наняться – таких много бродило в то время по степи.

– Рад… как не рад… – Неждан поспешно улыбнулся, только улыбка-то вышла совсем неискренней.

И лжеволхв это заметил. Усмехнулся:

– Слушай, друг. Знай – нам до половцев дела нету! Разобьют их вежи, пограбят – туда и дорога. Может, и нам что перепадет… У нас другая забота. Какая – ты ведаешь. Вот и слушай приказ… Не исполнишь – опять же, знаешь, что с тобой будет… Опять же – не дурак… Да не журись! – Кочубар негромко рассмеялся и подмигнул. – Славно все будет! Все по-нашему сладится. Домой вернешься героем и не с пустыми руками. Да землицу сорок получишь… Боярином, правда, не станешь… Но служилый человек, гридь княжий – тоже, знаешь ли, неплохо звучит! Помни всегда, друже Неждан, будешь нам верен, землицу свою поимеешь – две-три деревеньки, холопы, челядь всякая… Сам своеземцем станешь, хозяином! Не как сейчас… Что смотришь? В том чем угодно поклянусь! Понял? Ну, вот и славненько… А теперь слушай да на ус мотай.

* * *

Лана вела себя как обычно. Глазки сотнику не строила и особого к себе отношения не искала. Да что такого и случилось-то? Подумаешь… На то она и бывшая наложница, раба… Захотели – сладили, не захотели б – ничего бы и не было. И что?

Так считала половчанка. Для нее ничего такого-этакого не случилось. А вот Михайла иначе все это воспринимал. Как-то стыдно ему стало – перед сами собой, перед Юлькой… Но, с другой стороны, а чего стыдиться-то? Лана ведь не походно-полевая жена, а бывшая рабыня-наложница. По языческим-то законам секс с наложницей вообще изменой не считался! Правда, вот христианство считало иначе… Ну, так там и вообще почти на весь секс – табу. Грех – одно слово.

Грех Миша замолил, по крайней мере – пытался, честно молитвы читал да по утрам бил поклоны. Правда, чувствовал – как-то неискренне это все идет, не от сердца, а, скорее, от глупо растревоженной совести. Да и какая искренняя вера могла быть у советского человека, воспитанного пионерией-комсомолией в суровом антирелигиозно-атеистическом духе?

Тем не менее Миша все же верил… Благодаря тем священникам, которых встретил уже здесь, в этом мире…

– Господин сотник! Господине! – отвлекая Михайлу от мыслей, ворвался в шатер воеводский посланец: – Тревога, сотник! Половцы лавой идут. Наконец-то! Собираем на битву рать. – Сказал – и тотчас же запели трубы…

Откуда придут половцы – знали. И сколько их – тоже имели представление. Конджак-хан, правая рука Боняка вел свой курень на «проклятых урусутов». Решил напасть первым, ринулся в атаку, собачий хвост? Ну иди, иди… Туда, где тебя давно уже ждут!

Снова завыли трубы, зарокотали боевые барабаны, поползли вверх по шестам разноцветные сигнальные прапорцы-флажки.

Войско выходило, строилось. Здесь же, на берегу реки, на широком бескрайнем поле, выстраивались ровными квадратиками-каре пешие воины. Выставили вперед большие червленые щиты, ощетинились копьями… Тускло