Женщина справа - Валентен Мюссо

Мы немного посидели молча. Потеряв к нам интерес, черепаха снова погрузилась в воду прудика.

– Мне нужно немного походить, – сказала Лора, вставая с места. – От этого мне станет лучше. Хочешь еще немного составить мне компанию?

– Охотно.

Пока мы продолжали нашу прогулку по ботаническому саду, я размышлял. Хэтэуэй предупредил меня, что наши предположения слишком основываются на догадках и что мы сильно пренебрегаем доводами. Больше чем когда-либо я нуждался в определенности.

– Я хочу кое-что попросить у вас, Лора. Не могли бы вы оказать мне услугу?

– Я сделаю все, что ты захочешь…

– Не согласитесь ли вы, когда будет удобно, записать ваше свидетельство? Думаю, того, что вы мне сказали, и того, что я сам раскопал, может оказаться достаточно, чтобы снова открыть дело.

Она резко остановилась.

– Снова открыть дело… после стольких лет? Как же это возможно?

– Расследование не было закрыто официально. Судя по тому, что я понял, даже если те, кто должен ответить за исчезновение моей матери, сегодня мертвы, для закрытия дела должно быть вынесено заключение, что дело прекращено в силу других обстоятельств. А пока что все остается возможным. Это не будет легкой задачей, но у меня нет ни малейшего желания терять всю надежду именно теперь.

– Когда ты меня об этом попросишь, я запишу все, что я тебе сказала. Это меньшее, что я могла бы для тебя сделать.

Она снова медленно двинулась вперед и улыбнулась маленькой девочке с куклой в руке, которая шла рядом с нами.

– Хотелось бы тебе когда-нибудь завести детей?

Вопрос меня удивил. Чтобы ответить на него, мне понадобилось некоторое время.

– Как раз об этом я никогда всерьез не думал. Честно говоря, у меня еще нет ощущения, что я к этому готов…

– Такое говорит большинство мужчин.

– Вот как?

– Думаю, они боятся потерять свою драгоценную свободу… Я никогда не могла иметь детей.

Ее лицо омрачилось.

– Для вас это повод сожалеть?

– Был – и сейчас, конечно, является им, даже несмотря на то, что время смягчает такого рода вещи. Мы со Стивеном смирились. Но когда я вижу маленькую девочку, как вот эта, я не могу не думать о том, какие у меня сегодня могли быть внуки. Мои немногие оставшиеся родственники живут далеко отсюда.

– Вы чувствуете себя одинокой?

– Это не чувство одиночества. Трудно объяснить… У меня есть друзья… но друзья никогда не заменят семью. Ты должен это знать лучше, чем кто-либо другой.

Невольно мне вспомнилась бабушка. Я был единственным родственником, который остался у Нины; по крайней мере, я смотрел на это под таким углом, не задумываясь, что в тот день, когда она уйдет, это у меня больше не будет родственников. И что никто и ничего не сможет мне ее заменить.

* * *

Я вернулся к себе совершенно выбитый из колеи, только и думая, что о декабрьской ночи 1958-го на пляже Малибу. Мое нынешнее состояние немного походило на то, в каком я пребывал, работая над сценарием: в моем распоряжении были куски истории, разрозненные сцены, но я пока был не в состоянии соединить их между собой в единую логичную систему.

Не теряя времени, я устроился за компьютером, чтобы провести кое-какие поиски в интернете. Неудивительно: запрос «Джон Сеймур, ФБР» ничего не дал. К тому же было вполне вероятно, что тот назвался не настоящим именем. Я наивно добавил в строчке поисковика к этому имени имя моей матери, как если бы компьютер мог одним кликом мышки расследовать это дело вместо меня. Затем я попытал удачи с «Пол Варден» – именем писателя, с которым Элизабет прожила с 1956 до 1957 года. О нем смутно упоминалось в нескольких страницах, что позволило мне очень кратко отследить его биографию. Родившись в 1929 году, Варден в начале 50-х работал на телевидении – в том числе он участвовал в первом сезоне сериала «Альфред Хичкок представляет», а затем сотрудничал в нескольких сценариях для «Парамаунт». Параллельно с деятельностью сценариста он издавал в «Баллантайн букс» сборники рассказов о будущем, которые завоевали некоторую часть читательской аудитории. На сайте он был представлен как «один из самых многообещающих писателей 50-х, работающих в жанре научной фантастики». Кстати, я не нашел ни малейшего намека ни на то, что он был близок к коммунистическим кругам, ни на то, что он был каким-то образом связан с ФБР. Его книги не переиздавались и нигде не остались в наличии. Варден умер в середине 60-х, причем я не смог найти ни подробностей, ни обстоятельств смерти. Это было почти все.

Расстроенный, я не мог не чувствовать обиду на этого человека. Из эгоизма он вовлек Элизабет в свои политические столкновения и послужил источником ее неприятностей. Мне вообще не приходило в голову, что она могла находиться под наблюдением федералов. Я не только не знал свою мать, но и представлял собой для нее обузу.

Теперь единственным важным вопросом было: причастно ли ФБР к ее исчезновению? То, что этот человек был одним из последних, кто ее видел, не могло быть простым совпадением. Что он сказал в тот знаменательный вечер пятницы в «Голубой звезде»? Моя мать сопротивлялась шантажу Сеймура? Она бросила ему вызов? Если так, что произошло потом? Можно ли предположить, что ФБР опасалось того, что она может обнародовать? Чтобы даже во времена «холодной войны» агенты получили приказ избавиться от актрисы с такой растущей известностью потому, что она слишком много знала, – откровенно говоря, в такое трудно поверить.

Вопреки очевидному, это не полностью обрушивало версии, которые разработали мы с Хэтэуэем. Теперь у меня была уверенность, что департамент полиции Лос-Анджелеса и офис окружного прокурора в сговоре и они были прекрасно осведомлены о существовании Джона Сеймура. Если начальник полиции и окружной прокурор знали все подробности истории, легко можно себе представить, что Джереми Коупленд и Тревор Фадден не могли не подчиниться приказам, не имея самого полного представления о деле. Какой бы ни была роль ФБР, не вызывало сомнений, что шантаж, который оказывали на мою мать, находится вне интересов нашего расследования. Если верить Лоре, многие в Голливуде сочли, что в их интересах будет оказать помощь ФБР в охоте на коммунистов. Если бы такая система слежки раскрылась, вполне вероятно, что общественное мнение повернулось бы против самых сильных проявлений маккартизма.

Я попытался представить себе правдоподобный сценарий. Элизабет торопливо уходит из ресторана, перед этим отшив Сеймура. Однако на следующее утро она возвращается в окрестности «Голубой звезды». Сеймур захотел встретиться с ней, чтобы попытаться убедить ее сменить мнение? Но почему она согласилась, если накануне все ему ясно дала понять? И где они встретились, так как мы знаем, что в ресторане их больше не было? Если отставить в сторону эти вопросы, можно представить себе, что Сеймур пытался вразумить ее в последний раз, показав ей, что она в противном случае потеряет. Моя мать упорствовала. Федеральный агент, который и не должен проявлять особой нежности, физически угрожал ей, чтобы напугать. Спор плохо закончился, моя мать была убита случайно. От тела незаметно избавились, позаботившись, чтобы следствие направилось по ложным следам, самым главным из которых был Эдди Ковен…