Женщина справа - Валентен Мюссо

Лидекер был не из тех людей, кто выставляет напоказ оказанные услуги. Он лишь отмахнулся.

– О, это сущие пустяки. Я не ошибся относительно вас, чему служит подтверждением ваша карьера.

– Моя карьера! – повторил я с разочарованным смешком. – Она не такая блестящая, как вы думаете. Вот уже несколько лет я не пишу ничего стоящего. Я почиваю на лаврах.

– Нас всех подстерегает это искушение.

– Помните, что вы мне сказали, когда выдали мои выпускные сочинения?

Он с улыбкой кивнул.

– «Будьте честолюбивы!» То, что я говорю всем студентам, в которых верю.

– У меня больше нет честолюбия, Джулиан. Я чувствую внутри большую пустоту и по-настоящему осознал это только в последние дни, по мере того как продвигается мое расследование случившегося с матерью. Не знаю, как я прожил все эти годы, не проявив к ней интереса. Эту пустоту я смогу заполнить, только узнав, что произошло. Без этого я не способен двигаться вперед… И в то же время я умираю от страха при мысли, что могу узнать правду.

Лидекер подал мне чашку кофе и сел за свой стол из красного дерева, покрытый в беспорядке валяющимися книгами и бумагами.

– Знаете эту фразу Ницше: «Иногда люди не хотят слышать правду, ибо тогда разрушатся иллюзии». Вы создали себе идеальный образ своей матери. То, что вы можете открыть, сделает из нее женщину, обычное человеческое создание…

– Но я и не собирался делать из нее икону! Я всего лишь хочу найти свою мать!

Я никогда не думал, что когда-нибудь произнесу такое вслух.

– Что вы точно хотите узнать, Дэвид?

– Если бы я это знал… Мне необходима любая помощь, которую вы сможете мне оказать. Мне необходимо понять, в какой мере моя мать могла быть объектом слежки и шантажа ФБР. Теперь я убежден: именно здесь находится ключ от головоломки.

Лидекер отпил глоток дымящегося кофе.

– Вчера вечером я перечитал отрывок из мемуаров Лестера Коула – сценариста, который был жертвой преследований. Он написал, что после войны «Голливуд был островком твердой земли посреди водоворотов, в которые был ввергнут весь остальной мир». Эта фраза хорошо освещает тогдашний образ мыслей, несмотря на то, что события довольно скоро доказали ее абсурдность. Я не открою вам ничего нового, сказав, что в конце сороковых антикоммунизм стал альфой и омегой американской политики. Выслеживания коммунистов не избежала, судя по всему, и киноиндустрия, которая рассматривалась как самый большой очаг подрывной деятельности в стране. Семьдесят пять миллионов американцев каждую неделю шли в кино, и большинство из них верили в то, что видели на экранах. Полагаю, вы знаете о комиссии по расследованию антиамериканской деятельности?

– В свое время мне повезло: у меня был великолепный преподаватель истории…

– Не будьте таким угодливым, Дэвид, вам это не к лицу.

Так хорошо знакомым мне менторским голосом Лидекер объяснил мне, что после победы на выборах в 1946 году республиканцы прибыли в Лос-Анджелес и устроили турне по студиям, настоятельно убеждая режиссеров самим избавиться от сотрудников, замеченных в коммунистических взглядах, пока Конгресс не предписал им это в приказном порядке. Не прошло и шести месяцев, как в Вашингтоне началась серия общественных слушаний, проводимых представителями демократов и республиканцев, самого молодого из которых звали Ричард Никсон. Среди свидетелей – сценаристов, режиссеров – были те, кого назвали «недружелюбными»: они держались вместе, сохраняли солидарность, говорили в один голос. Они решили сослаться перед комиссией на Первую поправку к Конституции. Знаменитая «голливудская десятка» отказалась свидетельствовать и признаваться в принадлежности к коммунистической партии, и тогда им было предъявлено обвинение в неуважении. В результате слушаний увольнения возросли: даже Далтон Трамбо, самый высокооплачиваемый сценарист Голливуда, был уволен из MGM. Увольнения происходили везде одновременно, и это не было невинным совпадением: крупные студии лишь исполняли решение, принятое их руководителями, что означало: мэтры Голливуда присоединились к «охоте на ведьм».

Случаи защиты обвиняемых становились все реже. Богарт и Бэколл, которые им какое-то время помогали, развернулись на сто восемьдесят градусов и публично осудили коммунизм, «как все добропорядочные американцы». Остальные последовали за ними. «Десятке» присудили штрафы и тюремное заключение. Выйдя из тюрьмы, некоторые уехали из Америки в Мексику или Европу. Занесенные в черный список, подвергнутые остракизму, они были вынуждены, чтобы дальше работать, спрятаться за псевдонимами или именами подставных лиц.

Я снова подумал об услышанном от Лоры разговоре на пляже – как федеральный агент сообщил моей матери, что настоящий сценарист «Покинутой» с 1958 года живет в Мехико, естественно, отправившись туда не добровольно. Я плохо представлял себе, как Харрис не мог знать, кто на самом деле является сценаристом его собственного фильма. А это означало, что ФБР, возможно, и его тоже держало в поле зрения.

– И какую роль сыграл Маккарти во всем этом? Ведь это его имя осталось связано с антикоммунистической борьбой.

Лидекер оперся о письменный стол и принялся крутить в руке изящную перьевую ручку.

– Маккарти был всего лишь никому не известным сенатором из Висконсина. В пятидесятом он стал одержим крестовым походом против коммунистов, потрясая поддельным списком двухсот подозреваемых, работавших в Государственном департаменте. Именно таким образом он стал любимчиком средств массовой информации. Во всех отраслях с высокой степенью риска «красной угрозы» размножились черные списки, были разосланы сотни повесток в суд, повергнув страну в настоящую паранойю. Быстро возобновились слушания: в Голливуде большинство свидетелей согласились назвать имена, чтобы не потерять должности. Некоторые платили за это весь остаток карьеры, неся на себе клеймо предателя.

– Как Элиа Казан?[85]

Я вспомнил, как в прошлом году режиссер узнал, что ему отказано в почетной премии Американского института киноискусства и Ассоциации критиков Лос-Анджелеса, так как не простили ему свидетельства перед Комиссией.

– Казан стал тем же примером доносчика. Но, странное дело, он назвал Комиссии лишь восемь имен, что делает из него одного из наименее говорливых свидетелей. Ошибка Казана состояла в том, что в отличие от остальных он никогда не высказал сожалений по этому поводу… Короче говоря, напав на коммунистов, засевших в недрах Государственного департамента и Голливуда, Маккарти захотел разоблачить проникновение коммунистов в армию. Многие в их собственных рядах, включая ФБР, находили, что он заходит слишком далеко.

– Я думал, что Маккарти и Гувер были старыми друзьями…