Парадокс добродетели - Ричард Рэнгем

У “теории лакировки”, однако, мало шансов на успех, потому что в основе морального поведения лежат (по крайней мере, отчасти) морально окрашенные эмоции, возникшие в процессе эволюции. Дети, которых никто никогда не воспитывал, имеют просоциальные наклонности, которые нельзя объяснить ни родственным отбором, ни мутуализмом. Специалист по возрастной психологии Феликс Уорнекен показал, что уже в возрасте 18 месяцев дети охотно помогают незнакомым взрослым, если их об этом попросить. Например, малыш может поднять упавший предмет или придержать дверь взрослому, убирающему игрушки. Что особенно важно, эксперименты показывают, что такое поведение нельзя объяснить ни простым желанием пообщаться, ни скукой, ни страхом перед взрослыми. Дети действительно любят помогать, даже в ущерб себе. Они делятся едой с экспериментатором, если у того пустая тарелка, и отдают свои игрушки товарищам13.

И дело не только в просоциальности. Детям не нужно специально объяснять разницу между добром и злом. Психологи исследовали моральные установки малышей с помощью кукольного театра представлений. Восьмимесячным малышам показывали спектакль, в котором антисоциальная кукла обижала других, после чего ее наказывала “хорошая” кукла. Удивительно, но дети охотнее смотрели на хорошую куклу. Еще не научившись ходить и говорить, мы уже запрограммированы определять, когда кто-то нарушает правила – то есть ведет себя антисоциально и, соответственно, считается “плохим”14.

Конечно, воспитание тоже вносит свой вклад. Но оно может работать в обе стороны, поощряя как просоциальное, так и антисоциальное поведение. Нам часто кажется, что верующие должны быть особенно просоциальны, но на самом деле религиозность далеко не всегда коррелирует с нравственностью и добротой15. Исследование, в котором анализировали склонность делиться с другими у 1170 детей из семи стран на четырех континентах, показало, что дети, выросшие в более религиозных семьях, реже проявляют альтруизм, чем дети из неверующих семей16. Этот эффект необязательно связан конкретно с религией. Психолог Пол Блум показал, что на хорошее и плохое поведение влияет множество социальных факторов, связанных в числе прочего с самоопределением и принадлежностью к группе17.

Общество влияет на то, как и о ком мы заботимся, но сама склонность заботиться о других возникла в ходе эволюции. И в этом споре природа зачастую побеждает воспитание. Врожденные эмоции, такие как жалость при виде чужого страдания, порождают нравственные чувства, которые иногда оказываются настолько сильными, что дети верят им больше, чем указаниям авторитетных взрослых – родителей или учителей. Уже в возрасте трех лет дети могут отказаться выполнять поручение, если считают его вредным для других18.

На первый взгляд кажется, что взрослые должны быть более рациональными и меньше полагаться на чувства и интуицию, чем маленькие дети, – ведь взрослые способны сознательно размышлять о нравственных проблемах. Безусловно, взрослые лучше умеют объяснять свои поступки, произнося фразы вроде “я считаю, что нужно так поступить, потому что…”. Однако, сталкиваясь с моральным выбором, мы, как правило, сначала делаем, а только потом думаем. Как показал Джонатан Хайдт, моральные суждения обычно представляют собой “апостериорный процесс, в ходе которого мы пытаемся найти обоснование нашей первичной интуитивной реакции”. Хайдт сравнивает этот процесс с действиями пресс-секретаря какой-нибудь секретной службы, который “постоянно придумывает как можно более убедительные оправдания тем мерам, истинные причины и цели которых остаются неизвестными”. Таким образом, наши биологические эмоции оказывают важнейшее воздействие на наш моральный выбор19.

С 1982 года игра “Ультиматум” считается стандартным инструментом для изучения морального поведения. Игра позволяет исследователям оценить, насколько часто люди делятся ценными ресурсами с незнакомцами. Согласно традиционной экономической теории, люди должны принимать решения, основываясь исключительно на принципе личной выгоды. Однако в экспериментах, проведенных в более чем тридцати странах и в самых разных сообществах – от общин охотников-собирателей до студентов Гарвардской школы бизнеса, – и взрослые, и дети неизменно вели себя более щедро, чем предсказывают теории экономической максимизации. Такие результаты говорят о том, что люди очень сильно отличаются от шимпанзе – и, скорее всего, от других животных тоже20.

В “Ультиматум” играют двое, донор и реципиент. В начале игры экспериментатор объясняет, что их задача – поделить между собой сумму денег, которую экспериментатор предоставит донору. Все, что требуется от донора и реципиента, – договориться, как они поделят эту сумму. Допустим, сумма составляет десять долларов. Игра начинается, когда донор предлагает реципиенту любую долю от этой суммы – от нуля до десяти долларов. Реципиент может принять предложение, а может отказаться. Если он его принимает, сделка совершается: реципиенту достается предложенная ему доля, а донору все остальное. Но – и это самое главное – если реципиент решает отказаться от предложенной ему доли, то никто из игроков не получит ничего. Игра на этом заканчивается. Играют в нее только один раз, и оба игрока остаются друг для друга анонимными.

Теория личной выгоды предсказывает, что доноры всегда должны предлагать как можно меньше (скажем, один доллар). А реципиенты должны эту сумму принимать, потому что на решение донора они все равно никак не могут повлиять.

На самом же деле реципиенты почти всегда отказываются от таких мелких сумм, как один доллар, – а точнее, почти все предложения, составляющие меньше четверти суммы, оказываются отвергнутыми. Когда это происходит, ни донору, ни реципиенту не достается ничего, и они оба прекрасно это понимают. Иными словами, реципиенты сознательно отказываются от своей доли исключительно для того, чтобы наказать донора за жадность. Отвечая на вопросы после игры, реципиенты, отказавшиеся от мелких сумм, говорили, что их разозлило несправедливое отношение донора. То есть их поведение было продиктовано представлением о том, что является правильным или неправильным с точки зрения морали.

На практике доноры обычно ведут себя так, как будто догадываются, что реципиент, скорее всего, отвергнет мелкую сумму. В среднем они предлагают примерно половину. Такое предложение реципиенты охотно принимают, и оба игрока остаются довольны. Оба получают свою долю.

Где бы ни проводился эксперимент, реципиенты почти всегда отказываются от мелких сумм, тем самым опровергая принцип максимизации личной выгоды. Независимо от того, встретятся ли они с донором после игры, реципиенты руководствуются принципами, отличными от принципа экономической максимизации.

Шимпанзе в игре “Ультиматум” ведут себя совсем не так, как люди. Хитроумно модифицированная версия игры, где вместо денег используется еда, показала, что в неволе шимпанзе ведут себя как те самые воображаемые Homo economicus – люди, всегда стремящиеся максимизировать свою экономическую выгоду. Шимпанзе-реципиенты соглашались даже на самые мелкие доли и, в отличие от людей, никогда не отвергали “несправедливые” предложения. Это четкое различие указывает на уникальность человеческой нравственности21.