Парадокс добродетели - Ричард Рэнгем

Третья загадка нашей моральной психологии – это почему мы стали настолько чувствительны к абстрактным понятиям добра и зла, что следим за поведением друг друга и иногда даже вмешиваемся, чтобы наказать кого-то, чье поведение мы не одобряем.

Мы не знаем точно, обладают ли другие животные какими-то примитивными представлениями о добре и зле наподобие тех, что свойственны человеку. Вполне вероятно, что у шимпанзе есть упрощенная версия общественных норм, то есть представлений о том, как себя должны вести другие. Живущим в неволе шимпанзе в Швейцарии показывали видео, на которых дикие шимпанзе охотились на обезьян, проявляли агрессию по отношению к взрослым особям или обижали детенышей, в том числе убивали одного из них. Дольше всего испытуемые шимпанзе смотрели на сцену инфантицида – что, по мнению исследователей, могло означать их особый интерес к такому необычному поведению. Любопытно, что, наблюдая за этой сценой, шимпанзе не проявляли признаков эмоционального возбуждения – то есть, судя по всему, их чувства в тот момент не были простым отвращением. Исследователи предположили, что реакция шимпанзе указывает на существование у них социальных норм, согласно которым инфантицид подлежит осуждению. Возможно, шимпанзе “были способны давать оценку поведению, которое не касалось их самих непосредственно”28.

Идея, что у шимпанзе могут быть социальные нормы, весьма любопытна. Но даже если это и так, важность этих норм в их жизни, скорее всего, очень ограничена по сравнению с людьми. Рассмотрим реакцию шимпанзе на реальный, а не записанный на видео случай инфантицида.

В августе 1975 года шимпанзе Пэшн и ее дочь Пом жили в сообществе Касекела в заповеднике Гомбе в Танзании, где работала приматолог Джейн Гудолл. Пэшн было тогда примерно двадцать четыре года, а ее единственная дочь Пом была десятилетним подростком. Пом уже начинала спариваться с самцами и в ближайшем будущем, скорее всего, родила бы собственного детеныша. Поведение Пом было типичным для самки ее возраста. Она всюду следовала за матерью и часто играла со своим младшим братом, четырехлетним Профом.

Среди десятка других матерей, живших на территории Касекела, самой младшей была пятнадцатилетняя Гилка. Гилка осталась сиротой в возрасте девяти лет и к тому моменту уже дважды была беременна, но ни один из ее детенышей не выжил. Гудолл была очень рада, когда Гилка, казалось, оставила трудности детства позади и родила дочь Отту.

Однако через три недели радость сменилась горем. Как-то раз Гилка с Оттой сидели отдельно от остальных шимпанзе, когда к ним приблизились Пэшн с Пом. Без всякого повода Пэшн вдруг набросилась на Гилку. Гилка, крича и прижимая к себе Отту, бросилась наутек. Примерно через шестьдесят метров Пэшн догнала их и снова накинулась на Гилку. К Пэшн почти сразу присоединилась Пом. Гилка защищалась изо всех сил, но в борьбе с двумя противницами у нее почти не было шансов. Пэшн схватила Отту и отогнала Гилку прочь. Детеныш уцепился за Пэшн, а она хладнокровно убила его, прокусив череп. На глазах у Гилки Пэшн, Пом и Проф начали поедать свою жертву.

Это проактивное нападение оказалось первым в череде похожих случаев. За следующие три года Пэшн с Пом убили по меньшей мере еще троих маленьких детенышей, а возможно, даже и шестерых. Другие самки, как выяснилось впоследствии, тоже иногда нападали на детенышей. Самое жуткое, что до нападения жертвы часто мирно отдыхали рядом с убийцами, не проявляя никаких признаков страха и явно не подозревая об опасности. Маленькие детеныши, однако, совершенно беззащитны. Судя по всему, беспомощный детеныш, оказавшись в руках соперницы, пробуждает какие-то темные силы в сознании самки шимпанзе. По словам Гудолл, это выглядело так, будто в голове у самок внезапно что-то перещелкивало. Ни с того ни с сего, без всякой видимой причины, старая подруга превращалась в злейшего врага29.

Цель этих жестоких убийств не только в том, чтобы добыть мясо. Матери детенышей, которых убивали Пэшн и Пом, проводили большую часть времени на той же территории, что и их мучительницы, конкурируя с ними за доступ к лучшим плодовым деревьям. Страх нападения наверняка заставлял конкуренток в будущем держаться подальше. В долгосрочной перспективе нападения, по-видимому, позволяли самкам-убийцам питаться лучше. Инфантицид, таким образом, был адаптивным поведением: он приносил пользу убийцам и их семьям в ущерб всем остальным. Как же реагировали на это другие члены сообщества?30

Поразительно, но жизнь в Гомбе продолжалась как ни в чем не бывало. Матери убитых детенышей старались не пересекаться с самками-убийцами. Время от времени, когда Пэшн и Пом нападали на других самок, в конфликт вмешивались самцы. Самцы часто защищают более слабых самок и охраняют недавних иммигранток от резидентных особей – по-видимому, для того чтобы новоприбывшие самки не ушли в другое сообщество. В целом вмешательство самцов в конфликты между самками служит, судя по всему, их эгоистичным целям. Самое большее, что делали члены сообщества, – это вставали на защиту самок непосредственно во время нападений. Но в большинстве случаев верх все равно одерживали Пэшн и Пом. Для сообщества наступили тяжелые времена: напряжение росло, дети погибали, матери были безутешны, а самцы теряли потомство. В долгосрочной перспективе все это было губительно для сообщества: его численность снижалась, а кооперация между матерями была ослаблена.

Если бы самцы объединились, они бы легко могли остановить Пэшн и Пом: несколько самцов вместе составляют огромную силу и могут запросто убить сильного взрослого соперника, не получив ни единой царапины. Но хотя у самцов была возможность наказать или убить Пэшн и Пом, они этого не делали.

Трудно представить себе нечто подобное в человеческом обществе. То, что делали Пэшн и Пом, никому не сошло бы с рук в человеческой общине. Слухи о детоубийцах немедленно разлетелись бы по всему сообществу, их бы выследили, арестовали, судили и посадили в тюрьму – или казнили.

Люди гораздо менее терпимы к нарушителям общественных норм, чем шимпанзе, а также более склонны к спонтанному великодушию. В 1871 году Дарвин написал: “Нравственный человек – это тот, кто способен сопоставить свое прошлое с будущими поступками или мотивами и вынести о них свое суждение. Нет оснований полагать, что кто-то из низших животных обладает этой способностью”31.

Представления Дарвина о различиях между человеком и животными впоследствии подтвердились. Даже самым просоциальным животным вроде шимпанзе или капуцинов далеко до человека. Да, они способны испытывать эмпатию, видеть ситуацию с чужой точки зрения, заботиться о других и контролировать себя – то есть делать все то, что делают люди при принятии моральных решений. Но эти способности находятся у них в самом зачаточном состоянии. Они обеспечивают психологическую основу для способности принимать моральные решения, но их недостаточно для формирования нравственной личности. Говоря словами де Вааля, “у нас есть система нравственности, а у человекообразных обезьян – нет”32.

Только в человеческих сообществах есть общественные стандарты, определяющие ключевую разницу между правильным и неправильным. Поэтому третья загадка включает в себя не только вопрос, почему люди так внимательны к тому, что считать правильным, а что нет, но и вопрос, почему люди, в отличие от шимпанзе, наказывают тех, кто поступает неправильно.