Я видела детство и юность XX века - Ирина Эренбург

27 октября.

Пришла какая-то радиограмма. Новиков что-то стал задумчив. Днем уехал с Жоркой, обещал ночью вернуться. Петька целый день шифрует, ну а мы — мечтаем. Ударились в прошлое, о будущем говорить не хочу. Оно и так для всех ясно. Вчера я Ганса, а завтра меня какой-нибудь Курт. Всю ночь разговаривала с Петькой. Узнала, что сообщили в радиограмме. Девушкам велят устроиться на работу в городе. Скоро придется расстаться с ребятами.

Трудно будет одной среди врагов. Один взгляд может выдать… А там мученья и смерть. Смерти не боюсь, помучает одно. Не хочу доставаться им девушкой. Как я жалею об одной ночи.

Лева, зачем ты не взял меня тогда? Лучше уж отдаться бы любимому, чем какому-то немцу, да, может, еще и старику.

Боже, как тяжело. Хочется плакать, и нет слез.

Хочется умереть, но… задание. Я вдаюсь в малодушие.

Нет, Маша, не падай духом. Первым тебя возьмет не немец. Я твердо решила. Думаю, что Петька не будет против.

Что же не едет Новиков? Нужно было бы поговорить с ним.

Мама, родная моя, перенесу ли я все, что ждет меня впереди?

Голова горит, хочется одного — избавиться от всего — но это будет смерть.

30 октября.

Вчера приехали Новиков и Жорка, но поговорить не удалось. Петьке рассказали, как думаю поступить.

Он предлагает расписаться и жить.

Обещал поговорить с Новиковым.

ро между нами будет большая, большая стена, а за ней будет зиять пропасть.

Лева, дорогой мой, самый любимый, самый хороший, как тяжело! Что же нет слез?

Хоть бы выплакаться, может, станет легче. Скоро Машка Солнцева совсем исчезнет.

Останется пока лишь Маша, а там Мария Степанова, а может, и той не будет.

6 ноября.

Пришла радиограмма, сообщающая, что капитану Новикову присвоено звание майора и награда вторым орденом Боевого Красного Знамени. В честь праздника он всех отпустил гулять в деревню.

В лагере остался сам, мы с Петькой да еще несколько бойцов.

Будем слушать доклад т. Сталина.

9 ноября.

Новиков, Петька, Тельпугов, Жорка, Малевич и я начали строить землянку в лесу, недалеко от деревни Полядки.

10 ноября.

Вчера расписались. Прежней Машки нет, остались лишь одни воспоминания.

То, что перенесла в первую брачную ночь, трудно описать… Это у меня останется в памяти навсегда. Хожу как больная.

Петька не отходит от меня ни на шаг. Сейчас он передает в Москву сведения по работе.

Связные доставляют важные сведения. Ему работы очень и очень много. Решил обучать меня шифровке. Не хочет, чтобы я шла в город.

Новиков его уважает и сам предложил сделать меня его вторым помощником. Если это сбудется, я останусь при отряде и даже не буду участвовать в боях.

17 ноября.

Землянка готова, уже привезли стол и доски на кровати. Чувствую себя очень плохо.

6 декабря.

Все уехали в деревню Погорелое выручать молодежь, которую немцы забирают в Германию.

Лежу больная крупозным воспалением легких. Температура все время 39,9. Два дня лежала в бреду с температурой 41,3. Все время, как рассказал Петька, просила его вынуть из сердца камень или убить. Боже, неужели тот камень так и останется на всю жизнь? Курить не дают, холодной воды тоже.

Немного курю и вдоволь пью, когда в землянке майор.

К Петьке привыкла. Если долго не вижу, то как-то жутко становится.

9 декабря.

Сегодня переехали в деревню Лозовая, так как к землянкам было несколько следов со стороны железной дороги.

Чувствую себя хорошо, только есть еще небольшая слабость. Решила бросить курить.

12 декабря.

Романов, Тельпугов, Малевич, Катя и я расстреляли семью шпиона Пальчука в деревне Лозовая.

Нашли много погребов. Все их добро раздали населению.

В деревне меня называют доктором… Часто приезжают на подводах и увозят к больным.

Мне положительно везет. Все мои больные скоро выздоравливают. Мой авторитет растет. Привозят мне водку, масло, яйца, молоко. Ребята смеются и молят, чтобы было больше больных. К Новому году надо собрать побольше водки. Вся надежда на меня. Мне ни в чем не отказывают ни в одном доме.

20 декабря.

Вчера ездила в Гроздянку. И кто только сообщил, что я лечу больных? Больной — маленький мальчик… Ну, среди маленьких я чувствую себя хорошо. Все детские болезни знаю превосходно. Почему я так люблю детей, особенно грудных и только начавших ходить?

Петька тоже очень любит детей, но грудных терпеть не может. Все советует вырастить партизана, но нет, пока не хочу этого.

Сейчас я не боюсь умереть. Если погибну, то Петька перенесет все это и скоро будет новая жена… Но дитя…

Ради него мне придется беречь и себя, следовательно, не ходить на задания. А разве я сюда летела, чтобы растить кадры? Я так переживаю, что меня сейчас никуда не посылают.

Даже обидно, когда Катя возвращается с боя, а я не была там.

22 декабря.

Наши ребята творят чудеса.

Опять были из бригады Сорокина с жалобой на постоянную стрельбу. Да, уж пострелять все наши любят. Помню, как один раз мы с Катей обстреляли лагерь 5-й бригады. Все свои доспехи даже оставили в лесу. Потом два дня не выходили из болот.

Среди партизан есть приказ: за один выстрел сажать в яму, за три — расстрел.

Вероятно, скоро нас всех перестреляют.

29 декабря.

27-го вечером все наши были пьяны. На ногах никто не держался. На вечер не пошли я и Катя. Справляли в Полядках.

Весь день ходили злые. Ни с кем не разговаривали. Даже Митька и тот назвал нас — бабами.

Дело в том, что 26-го Лапин, Михайлов и Чернов в деревне Маковье подрались с лукинцами. Их хотели арестовать, но они уехали, пустив несколько очередей вдоль улицы. Мы с Катей требовали, чтобы майор дал им выговор. В конце концов, эта ерунда надоела. Из-за нескольких человек ложится пятно на весь отряд. Ну, все и разозлились, что мы идем против своих.

Никто не стал с нами разговаривать, и мы заперлись в доме.

На вечер 27-го получили приглашение только от майора, ребята даже не зашли. Я отказалась. Катя не поехала тоже.

Не хотел ехать и Петька, но мы его спровадили. Опять вдались в прежние мечты. Вдруг в 19.00 приехал связной из бригады с пакетом к майору. Мы с Катей поехали в Палядки.

Оказывается, приехал уполномоченный из Главштаба партизанского движения и требует майора и радиста на собрание в 21 час. Решили послать нас, так как майор и все пьяны. Комиссар написал донесение, что Новиков с группой ушел на задание, радист в 22.00 будет работать и посылают второго номера радиста.