Железная скорлупа - Алексей Игнатушин

Эжен усмехнулся.

— Я не о том спрашивал, — сказал Инконню.

Барон и подручный переглянулись, рассмеялись. Палач меланхолично помахивал раскаленным прутом, любуясь багровыми полосами и кругами.

— Не догадались, сэр? — спросил Педивер с издевательским весельем. — Неужели у вас нет врагов?

«Колдуны!»

Барон с удовольствием посмотрел на мрачное лицо и сжатые губы пленника.

— Да-да, сэр Незнакомец. Как выехали из леса, приставил шпионов. Оставалось найти укромное местечко и закопать по-тихому.

— А турнир подпортил планы, — усмехнулся Инконню иронично.

Педивер кивнул, в глазах грозно плясали отсветы факелов, а ноздри топырил, как хищный зверь.

— Участие в турнире лишь отодвинуло неизбежное, даже помогло укрепить мою репутацию. Все видели, что я исходом турнира недоволен, но привечал вас на пиру, как сына. К тому же подвернулся жадный до денег рыцарь, втершийся к вам в доверие.

— Сэр Ниро, — подсказал Эжен.

Педивер поморщился:

— Да какой он сэр!

— Какой и вы — барон, — сказал Инконню с сарказмом.

— Острите? — нахмурился Педивер. — Впрочем, что вам еще остается? Благодаря вам я пережил довольно неприятные минуты. Не знаю, как Меллюзина узнала о вашей судьбе, но едва не выцарапала мне глаза, требуя оставить вам жизнь. Молите Бога, что у этой женщины такое влияние на меня и что я успел к месту засады.

— Надо же, спаситель-губитель или губитель-спаситель.

— Звучит неплохо, — согласился барон. — Вы поживете некоторое время, пока я буду убеждать супругу в необходимости вашего исчезновения. Поверьте, в конце концов выйдет по-моему! — сказал Педивер жестко.

— Что с леди Хелией?

Эжен и Педивер хохотнули, глупо засмеялся палач, и сердце рыцаря упало.

Инконню с ненавистью глядя на Эжена, крикнул:

— Скажи, что с ней, или я убью тебя, как дурака Жофрея!

В подвале повисла напряженная тишина. Приступ ярости отнял много сил, рыцарь хрипло дышал, с висков текли мутные струйки. Эжен и барон переглянулись недобро, палач с готовностью показал им раскаленный прут.

— Позже, — отмахнулся барон. — А за Жофрея ты ответишь. Не думай, что ожидание смерти будет легким. Каждый день пытки, по вечерам лечение, с утра — снова пытки.

— Оцените иронию, сэр, — хмыкнул Эжен.

— Ножка не болит? — огрызнулся Инконню.

Эжен с усилием сдержался, ответил с холодной улыбкой:

— Немного, но ходьбе не мешает. А как ваше плечико?

Инконню пошевелил плечом, сказал удивленно:

— Я ничего не чувствую.

Эжен огорченно выдохнул, Педивер откликнулся злобным рыком:

— Скоро почувствуешь! Сегодня отдыхайте, томитесь в предвкушении пыток, начнем завтра.

Мучители захохотали, наслаждаясь беспомощностью рыцаря, затем вальяжно направились к выходу.

— Что с Хелией?! — вскричал Инконню.

— Все хорошо. Пока, — заржал барон.

Троица удалилась.

«Что делать?»

От каменных стен отразился тоскливый вздох. Инконню бесцельно разглядывал темный потолок, обшарпанные стены, а ровный треск пламени его убаюкивал. От сырости в носу свербело, кажется, текла кровь. Рыцарь бессильно подергал руками в кандалах.

Откинул голову, мерно задышал.

Ожидание тянулось бесконечно. Он дергал ногами, со злостью рвался на свободу. Нестерпимо хотелось размяться, хребет ныл, как натянутая струна. Раздражение накатывало волнами, менялось злостью, палящим гневом, но все усмиряли безысходная тоска и тягость беспомощного положения.

«Какой из меня рыцарь, — подумал горько. — Хелия тоже хороша… Вот-вот, вали на женщину, правильно, она виновата, а ты чистый и благородный».

Сумасшедший мир! Люди, обязанные блюсти принципы чести, благородства, предают, обращаются с дамами недостойно. Найдется ли в их рядах место наивному глупцу, мечтающему быть идеальным рыцарем?

Палач приблизил к лицу рыцаря раскаленный прут, Инконню вжал затылок в пыточный стол, плотно сжал губы.

«Ткнет в глаз!» — билась паническая мысль.

Жар прута опалил кожу.

— А ну, прекрати! — скомандовал Педивер.

Палач с недовольным ворчанием положил прут в жаровню. Из темного проема в стене вышли Эжен и солдат, ведя согнутую пополам Хелию. Инконню дернулся со сдавленным стоном.

Педивер посмотрел на палача недовольно:

— Жаровня пуста, добавь углей, пруты накали.

— Хорошо, гхосподин барон.

Рот фрейлины закрывала грязная тряпка, лицо бледное, изуродованное нездоровой желтизной выцветающего синяка. Платье покрылось коркой грязи. Ее полубезумный взгляд при виде рыцаря осветился радостью. Инконню ободряюще улыбнулся, но в горле стоял комок.

Барон приволок из дальнего угла грязную скамейку, с громким стуком поставил. Эжен и солдат силой усадили девушку.

— Садитесь, леди, — сказал Эжен с иронией. — Ваше платье и так грязно, беспокоиться нечего.

Инконню пристально вгляделся в солдата:

— Почему ты помогаешь в нечестивом деле? Как можешь служить такому господину?

Вид у солдата был настолько глупый, что барон рассмеялся, Инконню почувствовал себя дураком.

— Зря стараетесь, — сказал Педивер. — Присутствующие ни за что не выдадут.

— Выходит, есть такие, что выдадут?

— Предатели есть везде, — вздохнул барон.

Он опустил ладони на плечи Хелии, жадно сжал. Та задергалась, но хватка была крепка.

— Приковывайте его к стене, — сказал барон. — Пусть девица видит заступничка во всей красе.

Палач, Эжен и безымянный солдат подошли к столу, с противным скрипом стали отпирать запоры. Инконню рванулся, кулаком врезал по морде палачу, и хватка ослабла. Эжен и солдат резко отступили, выхватили мечи.

Инконню пинком вырубил палача и метнулся к жаровне — в руках возникло по раскаленному пруту. Эжен хмыкнул, он и солдат осторожно придвинулись к пленнику, за их спинами напряженно зыркал барон, а взгляд Хелии горел безумной надеждой.

Рыцарь, вскочив на пыточный стол, занес прут над головой:

— Держись, Эжен!

Любимец барона напрягся, меч поднял в защитную позицию. Инконню швырнул прут в солдата, тот неуклюже отмахнулся мечом, зажмурился. Второй прут с глухим стуком расколол ему череп. Запахло паленым волосом, и солдат забился на полу в корчах, клинок глухо звякнул о камни.