Тайная Миссия - Уильям Хорвуд

сам толком не понимаю.

— Ты встречаешь всех, кто прибывает сюда, в Помойную Яму, не так ли?

— Да, и считаю это для себя большой честью.

— И разумеется, поскольку они никогда тебя прежде не видели, то не знают, что о тебе думать?

— Верно, господин мой. Так оно и есть. — Голос крота внезапно утратил всякую живость. Он зазвучал устало и тускло.

— Значит, ты пытаешься скрыть свое имя и не показываться на глаза, чтобы они как можно дольше относились к тебе с уважением, — спокойно произнес Триффан.

— Я... мне...

— В этом весь твой секрет.

Крот сделал неуверенный шаг навстречу.

— Так я прав?

— Да, господин, — просто ответил крот.

Наступило молчание: чувствовалось, что проводник все еще не может справиться со своим волнением.

— Твое имя? — еле слышно, словно весенний ветерок над одуванчиками, прошелестел голос Триффана.

И крот вышел наконец из тени: он стоял, низко опустив рыльце, будто не смея поднять глаза, будто стыдясь самого своего существования.

Они увидели, что мех весь облез с его рыльца, что у него впалые, все в чирьях бока и такие же лапы; бедра же воспаленно-багровые, как глаза у той старухи, хотя язвы на них еще не появились. По цвету они напоминали незажившую рану.

В глазах крота застыло выражение самого жгучего стыда, какое им когда-либо приходилось видеть. Он явно стыдился не какого-то своего проступка, а самого себя, каким он стал внешне и внутренне. И все же за потоком лести и витиеватой болтовни до этого момента в нем угадывались и ум, и некая уверенность в своих силах. Сейчас от всего этого не осталось и следа.

— Бедняга! — проговорил потрясенный Триффан и невольно протянул лапу, чтобы сочувственно коснуться его плеча.

Но тот поспешно отпрянул и со страхом закричал:

— Нет! Только не дотрагивайтесь до меня! Ни в коем случае! Вы же не хотите получить вот это! — И он с жестом отвращения указал на свои облысевшие бока.

— Твое имя? — настойчиво повторил Триффан.

— Когда-то меня назвали Мэйуид. С этим именем, означающим «сорняк», мне теперь и жить до конца дней.

Он снова попятился, но Триффан все же успел положить лапу на его плечо. Мэйуид вскрикнул один раз, потом другой. Он завороженно посмотрел на лапу Триффана, затем поднял глаза и медленно сказал:

— Нехорошо до меня дотрагиваться, господин. Для вас нехорошо.

— Кто дал тебе такое имя — Мэйуид?

— Я... я не знаю. Уже не помню.

— Кто дал тебе это имя? — повторил Триффан, не снимая лапы с плеча Мэйуида.

— Она... или они оба... Это было так давно! Не хочу вспоминать! Что угодно, только не это! И больше не дотрагивайтесь до меня, господин, а то я расплачусь.

— Ты же крот, верно?

— Ну и что из того? Да, я крот! Но кроты бывают разные — неужели не ясно?! — вызывающе воскликнул проводник. — Да, Мэйуид — тоже в некотором роде крот, но другие обычно сторонятся его, до него не дотрагиваются — разве что когда бьют, а это совсем другое дело, согласен?

— Согласен. Так за что же тебя бьют?

— За то, что я сорняк, Мэйуид — за что же еще?

Некоторое время они смотрели друг другу прямо в глаза, но затем Мэйуид, понурившись, отвернулся, словно решив для себя, что теперь, когда они знают его, скоро тоже начнут относиться к нему, как все остальные. Тем не менее Спиндл заметил, что походка его стала более твердой, как будто своим мимолетным прикосновением Триффан заставил его вспомнить о том, что такое уважение к себе.

Видимо, Мэйуид и сам понял это, потому что он вдруг остановился, обернулся и быстро проговорил:

— Приятно чувствовать чью-то лапу на плече, храбрый господин! Просто несказанно приятно, добрый господин! Очень великодушно с вашей стороны! Мэйуид об этом не забудет. Мэйуид никогда ничего не забывает!

Так они дошли до другой пещеры, более обширной, чем та, откуда начали свой путь.

— Говори, что он строитель! — торопливо зашептал вдруг Мэйуид, кивая на Спиндла. — Скажи им это обязательно — иначе ему долго не протянуть!

Прежде чем Триффан успел что-то ответить, он скрылся в одном из боковых ходов.

Они оказались перед двумя грайками — кротом и кротихой. Оба были молоды и мускулисты; у обоих на чистых мордочках застыло сосредоточенно серьезное выражение, свойственное фанатикам, которые непоколебимо уверены в том, что они всегда правы, а все остальные — нет. На бедрах крота виднелись маленькие струпья, и мех на мордочке у кротихи уже начал выпадать. Видно, Помойная Яма действительно была поражена заразой, если болезнь добралась даже до них.

— Слово да пребудет с вами! — выкрикнула кротиха.

— И с вами! — поспешил откликнуться Спиндл за них обоих.

Окинув их оценивающим взглядом, кротиха спросила:

— Вас привел Мэйуид?

Они кивнули.

— Не доверяйте ему, — продолжала она. — Проныра и подлипала — вот он кто.

— Вы назначаетесь к Скинту на Северный Конец, — резко бросил крот.

— Мой спутник — строитель,— начал Триффан, стараясь, чтобы его голос звучал как можно увереннее, что давалось ему с трудом: он страшно устал.— Он обучен этому делу с детства. Он...

— Заткнись! — приказал крот. — Это Мэйуид велел тебе так говорить. Мы направляем вас к Скинту, а уж он сам разберется, чего на самом деле стоит твой дружок.

— К Скинту?

— Ну да, к Скинту. Идите прямо по этому ходу.

— И не смейте болтать и задерживаться! — крикнула кротиха им вслед, когда они уже двигались по широкому тоннелю в северном направлении. — Идите прямо и разыщите Скинта, или он сам вас найдет!

Не успели они сделать несколько шагов, как впереди из-за поворота до них донесся знакомый голос:

— Тише! Это я, доблестные господа! Это я, Мэйуид, ваш друг и смиренный проводник! Идите за мной, я вас отведу прямо к Скинту. И сделаю это не по долгу службы, а из личной симпатии!

❦

Мэйуид сдержал свое обещание. После долгого пути по обвалившимся ходам, мимо полумертвых кротов они прибыли на Северный Конец и оказались перед немолодым кротом. Мех на нем, хотя короткий, жесткий и тронутый сединой, был густой. Весь он был сух и подтянут; это был первый вполне здоровый крот, из всех тех, которые