Тайная Миссия - Уильям Хорвуд

— Как его зовут?

— Триффан.

— А тебя?

— Спиндл.

— Что за причина, которую он не хотел назвать? Скажи мне, я не проговорюсь, просто мне интересно.

— Думаю, он сам тебе ее объяснит, — ответил Спиндл. Непонятно почему, но он вдруг перестал испытывать страх перед этим кротом с его болячками. Вероятно, это произошло оттого, что его не побоялся Триффан. Что касалось причины выжить, то для Спиндла она была очевидна: Камень.

— Вот для него червяк, — неожиданно сказал Мэйуид и вытащил из тоннеля свою добычу.

— Спасибо тебе.

— Как, ты сказал, его зовут — Триффан?

Спиндл настороженно кивнул.

— Из каких он мест?

— Данктон, — лаконично ответил Спиндл, решив не давать Мэйуиду никаких лишних сведений.

— И большая это Система?

— Одна из семи самых древних.

— Значит, он камнепоклонник?

— Ну да.

— Триффан! Хорошее имя, хотя немного смешное. Триффан — надо же!

— Тише! Ты его разбудишь!

— Он не испугался моей лысухи!

— Триффан вообще мало чего боится.

— А вот те, что были до вас, всего боялись. Они тут спятили совсем, кости трупов стали грызть. Пытались бежать, но их, ясное дело, поймали и подвесили. Хотя я их предупреждал, да-да, предупреждал! Они и сейчас еще висят там, наверху. А Триффан не испугался.

— А чего ему бояться? — мягко спросил Спиндл.

— Она же заразная, эта лысуха.

Триффан пошевелился и открыл глаза.

— Самое заразное — это страх, — произнес он.

— Ну надо же такое придумать — «самое заразное — это страх»! — воскликнул Мэйуид с восхищенным смехом.

Спиндл почувствовал, как у него от усталости слипаются глаза, и они с Триффаном забылись сном. Мэйуид глядел на них с нескрываемым удивлением. Улыбка сбежала с его мордочки. От лукавства, от льстивости не осталось никакого следа. Теперь он выглядел очень молодым и очень напуганным.

— Ничего, если я прикорну поблизости, добрые господа? — пробормотал он. — Вы не будете против? Вот так, чтобы я мог хотя бы вас видеть? Хорошо, когда кто-то рядом. Не люблю засыпать, когда один. Ты мне по душе, господин. Ты добрый. Ты до меня дотронулся, и это было для меня...

Он так и не договорил, чем это для него было. Просто улегся, положив мордочку на вытянутые лапы, и не сводил взгляда с Триффана, пока его глаза не закрылись сами собой, будто он наконец-то ощутил себя в безопасности и рад был насладиться этим, пока мог.

Много позднее, когда в норе царила уже полная тишина, Триффан проснулся. Волею Камня он оказался среди потерявших себя и обездоленных; среди тех, кто познал страх, тех, кто не знал, куда податься. Наверняка тут были и те, кто, сам не осознавая того, жаждал правды, и такие, в глубине души вполне достойные, как Мэйуид. К таким летописцу надлежало проявлять любовь и сострадание, независимо от того, как с ними обошлась жизнь. Все больше Триффан начинал понимать: если Камень даст ему мудрость и силы, именно такие помогут ему с успехом выполнить свою миссию. Он легко коснулся странного крота по имени Мэйуид и нашептал молитвы. Он молился, чтобы страх покинул несчастного; чтобы Камень смилостивился над ним и помог ему излечиться.

В какой-то момент Мэйуид беспокойно зашевелился. Его глаза приоткрылись, и он с испугом поглядел на Триффана. Но голос Триффана был тих и ласков, как и его прикосновение, и крот снова закрыл глаза. Возможно, он решил, что все это происходит во сне: его защищают, его ласкают; великий, древний крот, добрый, как Триффан, стережет его покой, — и он действительно задремал снова.

Глава четырнадцатая

Триффан со Спиндлом вскоре поняли, на чем был основан ужас Алдера перед Помойной Ямой. Собственно, она представляла собою развитую систему ходов и тоннелей, и попавший туда крот оставался там до самой смерти. Если же кто и доживал до окончания работ, то его перебрасывали в другую систему, но в точно такое же место. Два срока удавалось выдержать немногим, три — никому.

Первые их впечатления оказались совершенно правильными: здесь выполняли опасную, тяжелую работу, плохо кормили и над каждым висела угроза немедленной жестокой расправы. Однако здесь присутствовало и зло совсем иного рода — невидимое глазу и не имеющее конкретных очертаний. Правда, им потребуется еще некоторое время, чтобы добраться до его сути.

В день, последовавший за тем, когда они прибыли, Скинт начал их инструктировать. При дневном свете он казался уже не столь дружелюбным, как при первой встрече, однако этот крот вызывал невольное уважение. Рыльце его было изборождено морщинами; он был подвижен и физически силен, хотя и несколько меньше ростом, чем им показалось вначале. Прищуренные глаза смотрели настороженно и подозрительно, будто он заранее ждал от каждого крота обмана или подвоха. И все же по его движениям и по мелькавшим временами искоркам в глазах можно было догадаться, что он отнюдь не такой безжалостный, каким хочет казаться. Голос у него был тонкий, он произносил слова с таким ко твердым акцентом, как Алдер, причем всегда говорил короткими отрывистыми фразами, как крот, привыкший отдавать распоряжения.

— Последняя партия, присланная Феск, оказалась никуда не годной — блохи безногие, да и только. На вас я тоже больших надежд не возлагаю. За обучение сам я никаких благодарностей не получаю. Так что на мое время особо не рассчитывайте. Слова требуют усилий, усилия — пищи, а пищи здесь мало. Поэтому слушайте внимательно. Дважды я повторять не привык. — Они согласно кивнули. — Сначала небольшая предыстория. Здешний Слопсайд, или Помойная Яма, как ее мы называем, — самое тяжелое из всех мест, где мне приходилось работать, и к тому же самое обширное. Видимо, здешние жители мерли, как мухи, потому что в некоторых тоннелях трупы лежат в три, а то и в четыре слоя. Их многие сотни — и всех надо вытаскивать на поверхность. Здесь умирали от бубонной чумы, от холеры, от гнойного ящура, от последствий каннибализма, от отеков после дистрофии. Те, кто жил в центральном Бакленде, у подножия холма, были ребята с юмором: они просто запечатали все входы в зараженную часть системы и предоставили всех, кто там остался, своей участи. Да! И еще поубивали всех, кто пытался оттуда вырваться. Сюда они насильно загоняли и беженцев из соседних селений. Так что сегодня мы имеем дело с норами, которые битком набиты трупами. Отвратительнее