Жестокая одержимость - С. Массери

помочь мне, но сейчас он просто берет на себя всю ответственность, а я ничего не могу с этим поделать.

– Твоя девушка уже успела доставить тебе удовольствие, поэтому ты вернулся ко мне? – я не выбираю слов.

– Она не моя девушка.

– Но она сосет твой член так же, как и я?

– Черт возьми, – стонет он. – В баре ты сказала об этом слишком громко.

Я закатываю глаза и еще больше расслабляюсь. Его шаги не вызывают у меня головной боли, к тому же мне нравится возможность не идти на своих двоих. Поэтому я позволяю себе просто расслабиться и покачиваться в такт его движениям.

– Эй, ты что, отрубилась? – Он шлепает меня по заднице, и, вскрикивая, я хватаюсь за его талию.

– Полегче, засранец! По-твоему, я просто мешок с картошкой? – я обдумываю свои слова, а затем хмурюсь. – Не отвечай.

– Мы почти пришли, – хихикает он.

– У меня нет ключа, – вру я.

– А это не он лежит в моем кармане?

Мне странно вести с Грейсоном какой-то разговор, учитывая, что моя задница находится прямо рядом с его лицом, но, кажется, его это не беспокоит. Более того, он замедляется, а потом ставит меня на землю. Мир перед моими глазами снова переворачивается.

– Вау, – я зажмуриваю глаза. – Я не подписывалась на этот аттракцион.

– Ты танцевала несколько часов. – Он кладет мою руку себе на талию, а затем обнимает за плечи.

– Несколько часов? – я качаю головой, чувствуя, как начинает бунтовать мой желудок. – Скорее, несколько минут. Я ведь только приехала в бар.

Он смеется, а затем достает свой телефон из кармана и поворачивает его экраном ко мне.

Три часа ночи. Игра закончилась целую вечность назад.

Я стону и закрываю глаза, а он трясет меня за руку.

– Держи глаза открытыми, Ви, мы должны затащить тебя внутрь.

– Я не хочу внутрь, – выдыхаю я.

Грейсон прижимает меня к стене у входа в отель, всего в нескольких шагах от светящейся вывески.

– Почему?

– Потому что внутри… – Я провожу рукой по носу. – Все станет реальным, а я просто не хочу еще какое-то время возвращаться в реальность.

Грей изучающе смотрит на меня, и я задаюсь вопросом, осознает ли он тот факт, что больше ни на кого так не смотрит. Только на меня. Довольно жутко, соглашусь, но иногда я думаю, что он пытается найти в моей душе свой уголок и убежище.

Чего он не знает, так это того, что уже несколько недель мы роем себе могилы в груди друг друга. И однажды обменяемся нашими сердцами. Равный обмен.

– Мистер Деверо, как вы собираетесь поступить со мной? – Я провожу пальцем по его груди, и, подходя ближе, Грейсон встает между моих ног.

Боже, в этом ощущении есть что-то знакомое, и я даже не чувствую злости.

Неважно, как часто мы трахаемся, детка, я все равно ненавижу тебя до глубины души.

Я размышляю о том, способны ли любовь и ненависть сосуществовать внутри нас, однако не хочу слишком глубоко углубляться в этот вопрос. Сейчас наша ненависть друг к другу кажется мне более пугающей, чем любовь.

Оказалась бы я в таком же затруднительном положении, если бы не произошло того несчастного случая? Не получила бы я какой-нибудь стрессовый перелом, который все равно вывел бы меня из игры? Возможно. Мне двадцать. Сколько времени я смогу продолжать свою карьеру? Похоже, что эта тревожная мысль всегда присутствовала в моей голове. Скорее всего, мое тело предало бы меня даже без несчастного случая и задолго до того момента, когда я была бы готова уйти на заслуженный отдых.

Как раз эта мысль привела меня в университет, где я теперь получаю степень по бизнесу. Потому что запасной план лучше, чем ничего. Занятия танцами всегда стояли у меня на первом месте, а занятия в университете просто вписывались в расписание.

И что теперь?

Какая мысль проносится в моей голове? Я не должна была иметь запасной план. Мне следовало сжать зубы и работать через усталость и боль, дабы стать сильнее, ведь тогда бы у меня не было других вариантов. Неужели запасной план сделал меня слабой?

Слишком много вопросов и ни одного ответа.

– Вайолет, – мягко говорит Грейсон. – Для этого ты немного не в форме.

– Я в настолько хорошей форме, какую только могу сейчас поддерживать, – резко смеюсь я, чем едва ли не царапаю себе голосовые связки. – Вот тебе новость, Грей, я сломленная девочка.

Он смотрит на мою руку, а затем снова на меня.

– Скажи, что у тебя на уме?

Я прислоняюсь спиной к холодной кирпичной стене, но в этот момент передо мной стоит еще более холодный мужчина, заставляющий меня сгорать от желания. Поэтому вместо ответа я сжимаю пальцами переднюю часть его свитера – так, как он это делал со своим противником на льду перед нанесением удара. Только вместо удара я притягиваю Грея к себе и, приподнявшись на носочках, прижимаюсь губами к его губам.

Грейсон отвечает на мой поцелуй, и я воспринимаю это как утешение, которое я обычно принимаю. Я беру все, что мне могут предложить, и близкие мне люди, которые хорошо меня знают, осведомлены о том, что я способна лишь на это. Например, моя мать всегда оставляла после себя какие-то частички, которые я тщательно собирала и берегла, потому что иначе не могла поступить. Я храню какие-то вещи, дабы напоминать себе о ней, ибо даже когда мы стоим друг напротив друга, она витает мыслями совершенно в другом месте. Она живет в своих безделушках и в забытых у меня вещах.

Мой отец? О нем я храню те самые акварельные воспоминания. А Уиллоу? Я краду ее щедрость и высасываю комфорт.

Что касается Грейсона, я хочу высосать из его тела весь гнев, потому что, думаю, он, в отличие от меня, способен без него жить.

Он прижимается губами к моим губам, и я всасываю его язык в рот. Я ласкаю член Грейсона через джинсы, а затем дергаю за пояс, чтобы прижаться к его телу еще ближе. К черту публичное непристойное поведение! Я прикусываю губу Грейсона, а затем провожу по ней кончиком языка. Его кровь словно горячий металл. Как только мы оба начинаем чувствовать ее вкус на своих языках, то болезненно впиваемся друг в друга зубами и ногтями до тех пор, пока нам обоим не становится тяжело дышать.

Отстранившись первым, Грейсон продолжает поддерживать нас обоих, а его взгляд прожигает меня насквозь. Не разорви он поцелуй, я смогла бы принять в