Высшая школа имени Пятницы, 13. Чувство ежа - Евгения Соловьева

Анна, словно в ответ его мыслям, еще раз улыбнулась.

– Рада видеть вас, господин Канова. И вас, господин Ван.

– Синьорина Ша, – Франческо сдержанно кивнул и уселся за стол.

К аперитиву и к меню он не прикоснулся: еще не хватало есть за одним столом с мусорщицей! А вот Луи немедленно потянулся к меню, раскрыл его на десертах и принялся изучать, словно на свете не было ничего важнее пирожных.

Анна кинула на Луи внимательный взгляд, едва заметно улыбнулась.

– Я взяла на себя смелость заказать ассорти для вас, господин Ван. – Она кивнула на блюдо под серебряной крышкой. – Здесь весьма неплохой кондитер.

И вернулась к своему коктейлю.

Луи тут же захлопнул меню и потянулся к блюду, не обращая внимания на недовольство Франческо. Словно мальчишка, право слово! Никакого терпения, никакого понятия о том, что должно.

Следовать его примеру и затягивать сомнительное удовольствие общения с мусорщицей Франческо не собирался. Тем более что в этом ресторане в любом случае не подавали то, что он мог бы счесть достойным внимания.

– Перейдем к делу, сеньорита. – Он положил перед Анной рисунок. Виолу он рисовал сам, по памяти. Получилось более чем узнаваемо. – Эту девушку зовут Виола Морена. Она где-то здесь, в вашем городе. Найдите ее для меня.

Анна перестала улыбаться, всмотрелась в рисунок. Потом – в глаза Франческо.

– Только найти, господин Канова?

Глупый вопрос. Чего непонятного в слове «найдите»? Или Анна так стара, что впадает в маразм? Или это маразм Луи заразителен? Совершенно невозможный человек – объедается пирожными, словно только ради этого сюда и пришел! Еще и выдавливает крем из эклера… боже, что за манеры!

Франческо отвернулся от Луи, а Анну смерил холодным взглядом.

– Выяснить, где она живет, куда ходит, есть ли у нее охрана, – объяснил совершенно очевидные вещи. – Обо всем сообщить мне. Ее саму не трогать. Надеюсь, вы поняли задачу, сеньорита Ша, и мне не придется искать кого-то, кто соображает быстрее.

Мусорщица склонила голову, коснулась острым алым ногтем рисунка.

– Поняла, господин Канова. Насколько я вижу, девушка не просто однофамилица господина Морена.

– Хорошо, что вы это видите…

Закончить фразу он не успел, потому что замученное Луи пирожное выскользнуло из-под ножа и катапультировалось прямо в нетронутый бокал аперитива.

– Луи.

«У тебя манеры свиньи», – сказал бы ему Франческо наедине, но при мусорщице промолчал. Какими бы ни были манеры Луи, он – высший. Недосягаемое совершенство для любого мусорщика. И все, что Франческо имеет ему сказать, не касается никого больше.

Луи же вздохнул, проводив погибшее пирожное печальным взглядом, и пробормотал:

– Прошу прощения, друг мой. Мысли о вечности вгоняют меня в тоску и пробуждают аппетит. Пожалуй, я закажу еще эклеров.

И, не дожидаясь позволения, позвонил в колокольчик.

Старый дурак.

– У вас неделя, синьорина, – еще холоднее сказал Франческо, подумав, что если Анна и сейчас сглупит, то больше шанса он ей не даст. Найдет кого-нибудь еще, попонятливее. Мусорщиков в любом городе – как мусора.

Однако на сей раз Анна все поняла сразу и правильно. Встала из-за стола, одернула юбку – короткую, едва прикрывающую срам.

– Весьма щедро с вашей стороны, господин Канова. С вашего позволения, не буду терять времени.

И, прихватив со стола еще один кровавый коктейль, пошла прочь.

Франческо поморщился и отвернулся: вихляющая походка старой шлюхи удавалась ей просто отлично. Да еще эти жуткие чулки в сеточку. Кто бы мог подумать, что нелюди тоже подвержены старческому маразму?

И сразу, как Анна покинула кабинет, заглянул официант.

– Луи…

– Подайте счет, – со вздохом велел Луи и, когда официант закрыл дверь, повернулся к Франческо. – Друг мой, Жан Морена не простит нам, если мусорщики обидят его дочь.

О боже. Ужасный город, ужасный день! День, когда Луи окончательно впал в маразм. Даже свои пирожные все изломал. Бедняжка Луи, наверное, ему слишком тяжело дался перелет. Надо было сразу убить ту крашеную ведьму, что вздумала в полете слушать Пятую симфонию. Выбрать исполнение каким-то русским оркестром с дирижером – бездарной старухой? Человек с таким музыкальным вкусом не имеет права дышать одним воздухом с Луи! И, пожалуй, от той криворукой старухи тоже надо было его избавить. До того, как она успела испоганить Пятую.

– Успокойся. Никто не посмеет обидеть мою Виолу. И совершенно не стоит волноваться насчет Морены, он любит свою дочь и поймет, что ей лучше всего будет со мной. Он уважает судьбу.

Луи вздохнул. Прижал ладонь ко лбу. Прямо-таки воплощенное отчаяние.

– Друг мой… Помнится, ты обещал Морене, что и пальцем не коснешься его дочери! Думаешь, он позабыл?

Боже мой, какой трус…

– Я обещал не причинять ей вреда. Луи, подумай сам! Разве я могу причинить вред моей Виоле?! Она – моя жизнь, моя душа… какой вред? Да я своими руками убью всякого, кто посмеет покуситься на нее!

Луи вскочил. Хватил кулаком по столу – полетело на пол блюдо с изломанными пирожными. Спрыгнули бокалы, зазвенели, разлетаясь на брызги…

– Да ведь ты спустил на нее мусорщиков! Даже если потом убьешь виноватых – что с того? Мусорщики могут сделать что угодно…

Франческо поморщился от диссонанса: трясущиеся в истерике брыли Луи и хрустальный звон малого минорного секстаккорда ля – ужасное сочетание. Чтобы не видеть учиненного им разгрома, отошел к окну.

– Прекрати, Луи.

Не слушая дальнейшей истерики, отдернул занавеску, выглянул на улицу и в первый момент даже не понял, почему дама в длинном черном плаще кажется знакомой. Только когда она, открывая дверцу синего «Форда», повернулась в профиль, Франческо ее узнал.

Анна.

Совсем другая походка – жесткая, собранная. Куда-то делась вульгарная красная помада и египетская подводка. Даже черты лица изменились: да, не красавица, но и не обезьяна.

Любопытно, в какую игру она играет и зачем? Но наверняка не решится связываться с Жаном Морена. Всем известно, что с мусорщиками он не разговаривает – сначала убивает, а потом только интересуется, какого дьявола им понадобилось поблизости. Так что предательства Анны можно не опасаться, как и невежливого поведения по отношению к Виоле. Жить-то ей хочется.

Веселье на болотах длилось до самого рассвета. Танцы и треп, шашлыки и сидр, лешие и мавки, глюки и непонятки – сказочная ночь! Дон даже не помнил толком, как и где уснул. Вот только что ему Ришелье что-то такое рассказывал про организацию повстанческого движения в Шервудских лесах, а Киллер сопел, привалившись к его плечу, и сонно поддакивал, и вот – Дон уже проснулся.