Город и город - Чайна Мьевилль

Я шагал позади Иоланды, которой было неуютно в ее маскарадном костюме, и смотрел по сторонам, ни на чем не задерживая взгляд – поверх голов мелких торговцев, охранников, туристов, бродяг и милиционеров. Из многочисленных входов мы выбрали самый простой, открытый и широкий – под старой кирпичной аркой, с чистыми линиями обзора сквозь зияющее промежуточное пространство. Огромный зал по обе стороны от контрольно-пропускного пункта заполнили толпы. Было заметно, что людей, стремившихся попасть из Бешеля в Уль-Кому, гораздо больше.

На этой выгодной позиции мы впервые за долгое время не должны были не-видеть соседний город; мы могли смотреть на дорогу, которая связывала с ним Уль-Кому, на узкую полосу ничейной земли и границу, за которой начинался Бешель. Прямо впереди нас ждали голубые огни. Бешельский «синяк», едва видимый за опущенными воротами между двумя государствами; именно его мигалки мы развидели несколько минут назад. Пока мы проходили по периферии Копула-Холла, я заметил в его противоположной части, на приподнятой платформе, рядом с бешельскими охранниками, женщину в полицейской форме.

– Корви.

Я не знал, что произнес ее имя вслух, пока Датт не сказал мне:

– Это она? – Я уже собирался ответить, что до нее слишком далеко, чтобы ее разглядеть, как вдруг он сказал: – Погодите секунду.

Он посмотрел в ту сторону, откуда мы пришли. Мы стояли чуть в стороне от большинства тех, кто направлялся в Бешель, между очередями путешественников, на тонкой границе мостовой, по которой медленно ехали машины. Датт был прав: один из мужчин позади нас почему-то вызывал тревогу. От холода он кутался в тусклый улькомский плащ и внешне ничем не выделялся, однако он ковылял к нам против направления движения других пешеходов. Я заметил позади него недовольные лица: он расталкивал людей, пробираясь к нам. Иоланда увидела, куда мы смотрим, и негромко заскулила.

– Идемте, – сказал Датт и, приобняв ее, прибавил шаг и направился ко входу в тоннель. Человек позади нас попытался, насколько позволяли окружающие, тоже увеличить скорость и догнать нас. Поэтому я резко развернулся и пошел к нему.

– Переправьте ее через границу, – бросил я Датту, не оборачиваясь. – Иоланда, идите вон к той женщине-полицейскому. – Я ускорился. – Идите же.

– Стойте, – сказала мне Иоланда, но Датт запротестовал.

Я сосредоточил свое внимание на приближающемся человеке. Он заметил, что я иду ему навстречу, и полез в карман пиджака. Я потянулся к поясу, но вспомнил, в этом городе у меня нет оружия. Человек отступил на пару шагов, вскинул руки вверх и размотал свой шарф, выкрикивая мое имя. Это был Боуден.

Он что-то вытащил. Пистолет. Он держал оружие кончиками пальцев, словно у него аллергия на пистолеты. Я бросился на него и услышал, как у меня за спиной кто-то резко охнул. У меня за спиной раздались вопли. Датт звал меня.

Боуден посмотрел мне через плечо. Я обернулся. Датт, обхватив себя руками, сидел на корточках между машинами в нескольких метрах от меня и издавал оглушительный рев. Водители испуганно вжались в свои сиденья. Их вопли доносились до очередей путешественников в Бешеле и Уль-Коме. Датт склонился над Иоландой: она лежала так, словно ее кто-то бросил. Я не мог четко ее разглядеть, но лицо у нее было в крови. Датт сжал рукой свое плечо.

– В меня попали! – крикнул он. – Иоланда… Клянусь Светом, она ранена…

В дальней части зала поднялся шум. Бросив взгляд поверх неторопливо движущихся машин, я заметил, что в самом дальнем конце огромного зала, в Бешеле, началась паника. Люди бросились врассыпную от человека, который на что-то опирался – нет, держал обеими руками. Целился из винтовки.

Еще один из этих резких звуков, едва слышных над усиливающимися воплями во всем тоннеле. Выстрел – замаскированный глушителем или местной акустикой. Но когда я его услышал, то уже повалил на пол Боудена, и взрывной стук пули о стену позади него был громче, чем сам выстрел. Во все стороны полетели осколки камней. Я услышал, как испуганно дышит Боуден, схватил его за запястье и сжимал до тех пор, пока он не выпустил оружие. Я удерживал Боудена за пределами поля зрения снайпера, который его выцеливал.

– Ложись! Ложитесь все! – кричал я.

Так неуклюже, что в это было сложно поверить, люди вокруг стали опускаться на колени; теперь, когда они осознали опасность, их испуганные жесты и вопли стали все более преувеличенными. Еще один звук, и еще один, визг автомобильных тормозов, новый взрывной вздох – это кирпичи приняли на себя еще одну пулю.

Я продолжал удерживать Боудена.

– Тиад! – крикнул Датт.

– Говорите! – крикнул я ему.

Охранники были повсюду; они вскидывали оружие, смотрели по сторонам, отдавали друг другу идиотские, бессмысленные приказы.

– Я ранен, я в порядке, – ответил он. – Иоланду застрелили.

Я посмотрел по сторонам. Стрельба прекратилась. Я поднял взгляд еще выше – туда, где Датт катался по полу, зажимая свою рану, туда, где лежала убитая Иоланда. Еще чуть выше, и я увидел милицию, которая приближалась к Датту и трупу, который он охранял; я увидел полицейских, бегущих туда, откуда велась стрельба. В Бешеле полиция была заблокирована паникующей толпой. Корви оглядывалась. Видела ли она меня? Я закричал. Стрелок бросился бежать.

Люди преграждали ему путь, но он размахивал винтовкой, словно дубиной, и они расступались. Полицейские получат приказ заблокировать выход, но как быстро они смогут до него добраться? Он углублялся в ту часть толпы, которая не видела, как он стрелял. И если он действительно умен, то выбросит или спрячет оружие.

– Черт побери.

Никто не пытался его остановить. Еще немного, и он уйдет. Я тщательно оглядел его, по частям: коротко подстриженные волосы, серая спортивная толстовка с капюшоном, черные брюки. Все ничем не примечательное. Бросил ли он оружие? Стрелок продолжал углубляться в толпу.

Я встал, держа в руке пистолет Боудена – смешной «вальтер P38», но заряженный и в хорошем состоянии. Я сделал шаг по направлению к контрольно-пропускному пункту, но в этом хаосе я ни за что не смог бы пройти через него, только не сейчас, когда пограничники обоих городов размахивали оружием. Даже если улькомская форма поможет мне пройти границу Уль-Комы, меня остановят бешельцы, а стрелок двигается слишком быстро, и я не успею его догнать. Я помедлил.

– Вызывайте подмогу, следите за Боуденом! – крикнул я Датту, а затем повернулся и побежал в противоположную сторону, к его машине.

Толпа расступалась передо мной. Люди видели мою милицейскую эмблему и пистолет в руках и бросались наутек. Милиция принимала меня за своего, думала, что я кого-то преследую, и поэтому не останавливала. Я включил аварийные огни, запустил двигатель и рванул с места с головокружительной скоростью. Объезжая местные и иностранные машины, я мчался вдоль здания Копула-Холла. Сирена сбивала меня с толку. Я не привык к улькомским сиренам – их «я-я-я» было более визгливым, чем у наших машин. Стрелок сейчас, должно быть, прокладывал себе путь сквозь перепуганную толпу путешественников в тоннеле. Мигалка и сирена расчищали мне дорогу, как в Уль-Коме, так и в Бешеле. Я резко повернул руль вправо, и машина, подпрыгнув, перескочила через бешельские трамвайные пути.