Погоня за панкерой - Роберт Хайнлайн

– Хорошо, Томми Такер, но запомни это для нашего первого урока языка.

Он согласился. Потом через такое же представление прошла Дити.

– Томми, – сказала она, – если и этот комплимент ты не можешь перевести, то просто удержи его в голове, а позже напомни о нем Хильде.

Томми пришлось согласиться.

Для меня и Зеба ритуал оказался проще, Джо просто сказал: «Каор, доктор Берроуз» и «Каор, капитан Зебадия Джон Картер», сопроводив это барсумским салютом открытой ладонью. Ну а мы его повторили.

Потом мы поднялись на борт и обнаружили, что нам предстоит – как показал нам Джо – лечь на палубу и закрепиться ременной петлей, двое спереди (Дити и Зеб) и двое сзади (мы с Хильдой). Палуба была обита мягким материалом, так что мы не чувствовали неудобства.

Джо прошел вперед, улегся на живот, и мы стартовали с ускорением. Через двадцать минут мы опустились на крышу дворца.

Полог поднялся, Джо вскочил и предложил руку нашим дамам. Мы сошли, чтобы оказаться в окружении вооруженных воинов, каждый с мечом на караул, а у командира – над головой. И кожаные ремни покрывала сверкающая бижутерия. Это называется «никакого протокола»?

Вне протокола был единственный мужчина без «униформы» и вооруженный лишь одним мечом. Он стоял в центре квадрата, образованного стражей.

– Доктор Берроуз? – спросил он.

– Я – он. Каор.

– Каор, ученый доктор. Я – Навок (барсумское слово), мажордом Регента, управитель Дворца. Регент посылает приветствия вам и своему старшему кузену Зебадии Джону Картеру, а также свое почтение вашим супругам, принцессе Хильда и принцессе Дити. Он с пониманием относится к тому, что вы предпочитаете обойтись без формальностей, но в случае, если вас поняли неверно, он велел мне вызвать почетный караул и немедленно известить его, чтобы регент и его супруга поспешили сюда, чтобы приветствовать вас лично.

(Ага, так эти солдаты не «почетный караул»!)

Зеб быстро подошел и ответил вместо меня:

– Пожалуйста, передайте моему молодому кузену, что он правильно понял наше послание. Доктор не желает никакой суеты по поводу его визита. Он здесь ради исследований, и у него нет времени на церемонии. Сегодня мы устали, завтра будет время для неформальных приветствий… ну или мне так кажется.

– Определенно, капитан Зебадия Джон Картер из Виргинии, – теперь Навок говорил медленнее – похоже, приветственную речь он выучил наизусть. Грамматика его оставалась безупречной, как и произношение, отмеченное привкусом Старого Доминиона. – Пожелания доктора будут учтены и ваши предложения будут переданы регенту.

– Хорошо. Мне кажется, что стражники могут вернуться на свои посты. Мы оценили ваше приветствие, но нет смысла его затягивать.

– Да, капитан.

Дворцовый босс бросил через плечо какое-то слово, и командир (начальник стражи? сержант гвардии?) ловко опустил свой клинок, квадратный строй сломался, и воины порысили во все стороны – это была очень большая крыша. Однако небольшой отряд остался рядом с нами, да еще и окружил нас. Никакого протокола?

– Я принес также приветствия от Тардоса Морса, – продолжил Навок, – джеддака Гелиума и Морса Каяка, джеда Малого Гелиума, переданные по радиосвязи: они сейчас за пределами резиденции. Дея Торис, внучка Тардоса Морса, дочь Морса Каяка, принцесса Гелиума, супруга Вождя, мать Регента, Императрица посылает свои самые теплые приветствия Хильде, принцессе Логана, и Дити, принцессе Виргинии, и с нетерпением ожидает встречи с ними лично. Пока же она посылает свое доверенное лицо, чтобы убедиться, что ваши мельчайшие пожелания будут удовлетворены. Мне был отдан такой же приказ. Скажите любому слуге, любому стражнику, и я прибуду немедленно, ночью или днем. Я сказал. Тира!

Из тени почти бегом появилась женщина и распростерлась перед Хильдой и Дити, лоб и ладони прижаты к посадочной платформе, колени согнуты. Она двигалась так быстро, что я не успел разглядеть ее как следует, лишь понял, что у нее хорошая фигура и она голая, как младенец. Никаких украшений, ни кинжала на поясе, ни кольца на пальце.

Хильда присела на корточки и прикоснулась к ее руке.

– Дорогая, не делай этого. Встань!

Тира перетекла в стоячее положение (да, она была фигуристой, но в Гелиуме, как и в Чарльстоне, Южная Каролина, сложно найти некрасивую женщину… вот только красные женщины Барсума выглядят молодыми, словно студентки, так долго, что насильственная смерть настигает их раньше, чем энтропия. Что это, благословение? Или проклятие?).

– Принцесса столь великодушна, – мягко сказала Тира, потом сделала паузу и добавила: – Могу я проводить вас в ваши покои?

В ее английском чувствовался мелодичный акцент, словно она родилась в центральной Швеции, неподалеку от Упсалы.

– Чем быстрее, тем лучше, дорогая. Тира, да? Здесь по ночам холодновато.

(Здесь действительно холодно, но не так, как я ожидал. Посадочная площадка под моими ногами была определенно теплой. Лучистый нагрев?)

– Сюда, пожалуйста.

Оставшаяся стража построилась вокруг нас. Я повернулся, чтобы попрощаться с Джо и Навоком, но оба уже куда-то исчезли. Мы двинулись вперед, затем остановились на площадке, которая, на мой взгляд, никак не была обозначена – и она тут же провалилась под нашими ногами.

Зеб придержал меня за локоть. Это был всего лишь лифт, причем со всех сторон в нем тут же поднялись высокие защитные бортики. Во дворце, да и вообще на Барсуме (по крайней мере, в тех местах, которые мы видели) нетрудно освоиться… если к ним привыкнуть. (Вообразите уроженца Барсума в подземке Манхэттена, и вы поймете, о чем я говорю.)

«Опытный» – это человек, которые знает, где включается свет. В Гелиуме мы редко знали, где находится выключатель и вообще что бы то ни было.

Тира об этом догадалась, или ей сказали. В этом дворце обитали сотни людей, и только пятеро из них бегло говорили по-английски. Трое принадлежали к королевской семье, четвертым был королевский лакей Навок. И пятой была рабыня Тира. Нет, конечно, она была «служанкой по договору», но я настаиваю, что служить почти сорок земных лет – это рабство. Тира, говорившая на английском так хорошо, что могла на нем думать, и отлично понимала сленг, называла себя рабыней. Любой во дворце, кто не носит украшений и оружия, является рабом.

Все десять минут, что ушли на дорогу до покоев, я мог бы потратить на попытки объяснить положение Тиры, поскольку по дороге не на что было отвлекаться. Но мы не могли бы проделать весь путь без сопровождающих: каждый проход, каждую дверь охраняли вооруженные воины. У нас то и дело спрашивали пароль, но мы шли, не замедляя шаг, поскольку сержант, возглавлявший наш эскорт, тут же отзывался, после чего стража немедленно расступалась и салютовала нам мечами в барсумской манере.

Тира называла себя рабыней точно так же непринужденно, как моя дочь могла бы сказать «я программист». Тира не ощущала себя угнетенной, она считала, что добилась успеха, и гордилась этим. Ее родители были мелкими лавочниками в Малом Гелиуме. Она все еще училась читать и писать на барсумском, хотя говорила на нем почти с появления из яйца.