Земля навылет - Алексей Гребенников

Она незнакомо, холодно улыбнулась:

— Юренев прав. Твое плечо оттоптано демоном Сократа. Ты раб сомнений. Стряхни с плеча демона. Вообще, с чего ты взял, что именно этот демон главное существо?

— Это не я. Это вы придумали.

— Не обижайся, — она погладила мою руку. — Кому мне и говорить, как не тебе. Мы все отмечены по-своему: ты снами, убивающими тебя, я — отсутствием снов, Юренев…

— Ну, — сказал я. — Продолжай.

— Не хочу.

Она даже отодвинулась.

Какие нежные листочки, подумал я, глядя на распластавшуюся надо мной березу. Как много пятен светлых и темных. Мечта пуантилиста.

И — облачко в небе.

Сейчас оно и мне показалось тревожным.

Темный, даже сизый клок, завитый спиралью.

Не бывает таких облаков.

На него совсем не хотелось смотреть, но и не смотреть было трудно.

— Ты не свободен, — негромко сказала Ия, нежно гладя мне руку.

— А вы?

Она подумала и ответила:

— Мы на пороге.

— Возможность прикурить, не имея спичек? Показать вовремя фокус с исчезающей из кармана копейкой? — я опять не смог удержаться от сарказма.

— Это низший уровень, — она опять взглянула на меня с незнакомой холодной улыбкой. — Ты тоже через это пройдешь. Может, даже ты уже умеешь все это.

Я ждал, думая, что она объяснит сказанное, но она усмехнулась:

— Ты здорово нам помешал на Алтае. Мы могли находиться сейчас совсем на иной ступени. Ту роженицу все равно увезли, рядом тракт. Нельзя потакать традиционной национальной лени. После твоего бегства все пошло к черту.

— Новое человечество? — усмехнулся я. Ия меня не убедила. — Вы хотите создать новых людей?

Ия не ответила.

Она смотрела в небо.

— Не нравится мне это облачко…

Я поднял голову.

Сизое, налитое изнутри чернью, облачко теперь походило на короткую жирную запятую. В любую минуту оно могло взорваться неожиданным дождем, градом, молнией.

— Не смотри на него, — я обнял Ию.

— Подожди, — она сняла с плеч мои руки. — После твоего бегства все пошло к черту.

— В чем это выразилось?

— На Алтае?

— Ну да. Мы все время говорим об Алтае.

— Да, да… В чем?.. — она задумчиво улыбнулась. Теперь уже обыкновенно, без холодка. — Сперва запили все три шофера. По-черному, безобразно и беспробудно. Они лезли в драку, требовали от Юренева проигранные ими пятаки, помнишь, они часто играли в чику. Это входило в эксперимент. Они тайком убегали в поселок, пытались приводить каких-то баб. Потом на лагерь обрушилась туча ворон. Их были сотни, они заглушали любой звук, они тащили все, что можно было утащить. Потом приехали какие-то геофизики. Юренев говорил, вы встречали их на горной террасе, в одной из зон, определенных действием НУС. Геофизики были прямо не в себе. Они утверждали, что из подобранных тобой и Юреневым рюкзаков пропали какие-то очень секретные топографические карты и документы. И деньги. Довольно большие деньги. Чушь собачья!

Она неожиданно рассмеялась:

— Кое-что, правда, утешало. Помнишь алтайку, у которой ты торговал штопор? Ты считал ее символом постоянства и вечности. Так вот, этот символ, как и предсказывал Юренев, резво сбежал из Кош-Агача в тот же год с каким-то заезжим ревизором.

— А штопор?

— Как раз в ту осень подняли цены на металл и дерево.

— Вот видишь… — неопределенно протянул я.

— А ты боишься… — так же неопределенно протянула Ия. — Даже бывших любовниц боишься. Их уже нет, они давно рассеяны по свету, а ты до сих пор боишься их голосов.

— Оставь.

— Да, оставим это, — Ия протянула руку. — Помоги мне встать.

— Куда теперь?

— В Дом ученых. Я не обедала.

— А Юренев? Мы не помешаем ему?

Она минуту смотрела на меня чуть ли не презрительно, потом вздохнула:

— Уже не помешаем. Он уже запустил НУС.

В Доме ученых царило неестественное оживление. Международный симпозиум по информационным системам закончился, сибиряки и киевляне, москвичи, питерцы, иностранцы — все смешались. Это был не банкет, скорее товарищеский ужин. Многие улетали уже сегодня, шло активное братание.

Из крайней кабины нам помахал рукой тучный Ван Арль.

— Подойдем?

— Черные шаманы… Инфернальный мирок… — Ия осмотрелась. — Но нельзя не подойти, все другие места заняты… — Ей явно было скучно. — Я знаю все, что они могут сказать.

За столиком Ван Арля сидел доктор Бодо Иллгмар, прилично, кстати, поддавший.

«Он похож на того алтайского козла, — негромко шепнула Ия. Она могла бы говорить вслух, так галдели в зале, но почему-то предпочитала шептать. — Тоже весь в плесени. Терпеть его не могу».

«У того только рога были заплесневелыми», — вступился я за козла.

«А этот заплесневел весь — от рогов до копыт».

«Подержи его за бороду», — шепнул я и испугался.

Ия вполне была способна на такое.

Почувствовав мой испуг, Ия улыбнулась.

— Можно к вам, господин Иллгмар?

— О! — доктор Бодо Иллгмар смешно потряс козлиной неопрятной бородой. Его бледные руки, выложенные на столик, были разрисованы бледными прихотливыми бесформенными пятнами экземы. Он даже привстал: — Мы ценим внимание.

Ия шепнула мне: «Он ненавидит оперу».

Почему-то ей было смешно, она даже подмигнула Ван Арлю, и тучный голландец расцвел. Впрочем, голландца все время отвлекали киевляне из соседней кабины.

«Австриец почти в кондиции, — шепнула Ия. — Скоро он нам споет».

«Он же не любит оперу?»

«Человек соткан из противоречий», — Ия снова подмигнула Ван Арлю.

— А Роджер Гомес? Почему он не с вами? Я привыкла видеть всех в обшей компании.

Ответил Ван Арль, поскольку доктор Бодо Иллгмар, активно выразив благодарность за наше внимание, внезапно впал в мрачность.

— Роджер Гомес — личный друг доктора Юренева, — разъяснил нам Ван Арль. — Доктор Юренев после своего блистательного доклада не появлялся на симпозиуме и даже не освятил своим присутствием его закрытие. Это огорчило всех. Роджер Гомес, как личный друг, отправился разыскивать доктора Юренева. Он уже бывал у доктора Юренева, у него с собой хороший ямайский ром. Он хочет преподнести доктору Юреневу презент.

Я обеспокоенно взглянул на Ию.