Красные партизаны на востоке России 1918–1922. Девиации, анархия и террор - Алексей Георгиевич Тепляков

встретить хладнокровную констатацию вроде такой: «С весны 1919 года периодическая печать все чаще стала писать о появлении в различных районах Западной Сибири разбойных „красных шаек“, сильно беспокоивших местные власти, буржуазию, обывателей»[1065]. Видимо, авторам невдомек, что обыватели заодно с буржуазией и были в общем-то населением региона. Между тем бандитизм был присущ, по откровенному признанию одного из крестьянских вожаков Мариинского уезда И. М. Буркова-Зубова, всем повстанческим отрядам и являлся «болезнью», распространенной в партизанских районах повсеместно[1066].

В мемуарах партизан, архивах и газетной хронике отражено несметное количество фактов их разбойничьей деятельности и во второй половине 1918 года, и в 1919–1920 годах. К. К. Байкалов сочувственно отмечал: «Большинство отрядов в Сибири возникало стихийно из вынужденных скрываться… бывших советских работников. <…> К скрывавшимся начали присоединяться все преследуемые и недовольные колчаковской властью, в том числе и дезертиры, а очень часто и уголовные. Борьба за существование сразу же толкала эти скрывавшиеся группы на реквизиции и грабежи, их начали преследовать»[1067].

С чистого бандитизма начиналась повстанческая деятельность такого известного предводителя, как И. В. Громов, совершавшего осенью 1918 года разбойные нападения с убийствами женщин и детей. Сначала дезертировавшие из отряда П. Ф. Сухова Громов с товарищами скрывались на заимках. Впоследствии Громов признавался, что «продукты приходилось красть у крестьян», а самое основательное пропитание давал убой домашнего скота, забредавшего в лес, – тогда не только «…лесные братья были сыты, но и кое-что перепадало волчишкам»[1068]. Во время налета на скототорговца Егора Манохина, жившего в селе Корнилово Каменского уезда и обвинявшегося в том, что по его доносу было выпорото до 30 большевистски настроенных крестьян (девять из которых потом расстреляли, причем цифра выпоротых в другом месте вырастает у Громова до 100, а казненных – до 13[1069]), шайка Громова убила всех домочадцев: 12-летнего сына взорвали гранатой, а жену Манохина застрелил лично Громов.

Убийца откровенничал: «Расстреливали не считаясь с их возрастом и полом, пусть бы родился в этот-же день, один черт – уничтожали…»[1070] При ограблении убитых громовцы забрали 10 тыс. рублей, товары и лошадей. Затем шайка отправилась к компаньону Манохина – мельнику Н. Леоненко, который также был ограблен и убит вместе с женой; после убили и священника Ивличева[1071], о намерениях в отношении которого главарь открыто сказал в мемуарах: «А попутно и деньжонок раздобыть»[1072]. В другом месте Громов оправдывал убийство политической целесообразностью: «Наверно, кто будет читать мои воспоминания, назовет нас зверьми за нашу расправу, но должен сказать, что мы шли на это вполне сознательно, чтобы этим красным террором приостановить белый террор…» Был еще ряд ликвидаций заложников, а также грабежи, или, словами Громова, «экспроприации у торгашей». Громовцы закупили оружие и в нескольких налетах истребили много милиционеров, по данным самих повстанцев (скорее всего, завышенным) – 36 человек[1073].

Известнейший вожак В. Г. Яковенко сообщал в мемуарах, что в начале повстанческой деятельности часть его партизан занималась вымогательством денег и ценных вещей у зажиточных крестьян, и называл этих своих соратников «хулиганским элементом». Но он ложно описал события 18 июня 1918 года, когда вблизи села Тасеево сторожевым постом того красногвардейского отряда, где Яковенко играл видную роль, были ограблены и замучены известные эсеры – М. И. Баллада и член Учредительного собрания П. М. Портянников. Последний был назначен комиссаром уезда и направлялся с приисков Южно-Енисейского горного округа в Канск. Доставленный в красногвардейский лагерь Портянников был жестоко убит, изуродован до неузнаваемости и брошен в лесу. Вскоре среди участников очередного убийства с ограблением, произошедшего вблизи села Фаначет, был задержан бывший каторжник, член продовольственного комитета Тасеевского совдепа и вероятный убийца Портянникова – некий Ронов, которого крестьяне называли «знаменитым бандитом» и «адъютантом» Яковенко[1074].

Летом 1919 года, накануне Зиминского восстания, отрядники Е. М. Мамонтова в селе Савиновском убили мельника Гинина, у которого, как потом рассказывал известный партизан Р. П. Захаров, было оружие. На деле мельника убили не столько из‐за единственного револьвера, на чем настаивал Захаров, сколько из‐за денег: «Гинина сняли, т. е. утилизировали, взяли 15 тыс. рублей, наган, патроны и медикаменты»[1075]. Небольшой отряд Мамонтова из 28 бойцов в июне 1919 года начал свою активную деятельность на Алтае с уничтожения милиционеров, священников и «доносчиков»: военсовет отряда постановил «очистить приборовой район» от контрреволюционеров и агентов охранки, выдававших партизан, после чего отряд был разделен на четыре группы для выполнения терактов. Один из партизан вспоминал, как Мамонтов, в ответ на решение «израсходовать» всех сотрудничающих с белыми, вызвался быть карателем, заявив, что сможет сделать это в одиночку. Товарищи на это одобрительно сказали, что Мамонтов «любую голову сшибет» (так и про хабаровского партизана и чекиста И. Н. Семикоровкина его коллега говорил, что тот «не одну голову оторвал белогвардейцу»)[1076].

Вот как выглядели эти операции: 3 июня шайка из 10 человек атаковала село Титовское Змеиногорского уезда и ограбила мельника с приезжим членом волостной управы на 18 тыс. рублей, заодно забрав часы, ботинки и тужурку. Затем шайка атаковала село Ново-Егорьевское под Рубцовкой, где замучила трех милиционеров и секретаря земской управы[1077]. В том же месяце, 25 июня, партизаны убили лесничего села Солоновка Шихелева, его помощника А. Бокова и трех объездчиков; в селе Вострово убили солоновского кулака Леушина, а в Солоновке – священника (обоих за выдачу подпольщика Демченко)[1078]. Причем, помимо убийств, мамонтовцы также «деньги забирали в учреждениях, в земстве, на почте, у кулаков и торговцев»[1079]. Аналогично действовали и гроза Причумышья Г. Ф. Рогов, и оперировавшие по соседству отряды В. К. Чанова (село Яминское) и М. З. Белокобыльского (село Старая Тараба).

В отряде В. П. Шевелёва-Лубкова, первоначально насчитывавшем несколько бойцов, лошади и оружие покупались на деньги, отобранные Шевелёвым «еще в самом начале своей деятельности… у кулака Гутова» и других зажиточных (Гутов пострадал на 30 тыс. рублей, не считая забранных партизанами шести стволов огнестрельного оружия, коней и повозок). При этом продавцами оружия выступали бывшие красногвардейцы и солдаты, выручавшие за ствол по 5 тыс. рублей[1080], или цену двух-трех коней. Покупали у крестьян привезенное с фронта оружие и участники Ксеньевского (Асиновского) восстания на севере Томской губернии, и восточносибирские партизаны: командир боевого участка Верхоленского фронта К. К. Байкалов упоминал, что «за винтовки брали дикие цены и ездили за много десятков километров»[1081].

Бандиты Шевелёва-Лубкова специализировались прежде всего на адресных и масштабных грабежах, часто с убийствами. В начале