Сроки службы - Марко Клоос

– Напомни мне записать этот полет в бортжурнал, – говорит она. – Я его занесу в «полеты при говенной погоде». Ни хрена это были не тридцать узлов.

От посадочной площадки до ближайшего здания бежать меньше сотни метров, но все равно мы успеваем промокнуть до нитки.

– Все, хватит с меня, – говорит мне Халли в здании администрации, выжимая воду из волос и оставляя лужи на резиновом полу. – Летать-то мне нравится, но держаться за джойстик десять часов подряд – это немножко перебор.

– Ты когда в последний раз спала? – спрашивает ее старпом.

Халли пожимает плечами:

– Не знаю, сэр. Моя вахта только-только закончилась, когда на корабль напали. Сутки назад, наверное.

– Найди где-нибудь сухую одежду, – приказывает старпом. – Уверен, что у десантуры где-то хранится запасная форма. Отыщи себе еду и койку и выспись. И вас это тоже касается, мистер Грейсон, – добавляет он.

* * *

На станции есть комнаты для техников и гарнизонных десантников, но нам с Халли не хочется занимать чужую постель, поэтому мы устанавливаем пару раскладушек в одной из кладовок. С тех пор как «Версаль» подбили, я держался на адреналине и страхе, и спать мне не хотелось, но в относительной безопасности теплой кладовой я внезапно осознаю, насколько устал. Мы прислоняем винтовки к ближайшей стене и переодеваемся из промокшей флотской формы в десантные ИПУ, а потом растягиваемся на скрипучих раскладушках.

– Мне страшно до смерти, – говорит Халли. Мы прислушиваемся к низкому гудению кондиционеров. Раскладушки короткие и совсем не такие удобные, как наши койки на корабле. Одеяла колются и пахнут так, будто последние пять лет пролежали в пыльном шкафу.

– Даже не представляю, почему, – отвечаю я. – Шикарная природа, дружелюбные аборигены…

– Эндрю, ты хоть когда-нибудь перестаешь умничать?

– Нет. Это у меня, видишь ли, такой защитный механизм, которым я прикрываю то, что мне тоже страшно до смерти.

– Ясно, – улыбается она. – Хорошо, что я не одна такая. Мы так и притягиваем к себе всякое дерьмо, правда?

– Ты себе даже не представляешь, – говорю я.

Мы лежим на сдвинутых раскладушках, достаточно близко, чтобы наши тела почти соприкасались. Я тянусь, чтобы обнять ее за плечо, а она придвигается поближе и уютно прижимается ко мне, будто только и ждала, когда я подниму руку.

– Спасибо, что вытащила нас сегодня, – тихо говорю я. Халли поднимает голову и целует меня.

– Спасибо, что не умер сегодня, – шепчет она.

Спустя какое-то время кто-то пробегает мимо двери в кладовку, и я вздрагиваю и просыпаюсь. Кажется, будто я только-только закрыл глаза, но часы говорят, что мы продрыхли больше шести часов.

Слышен гул, настолько низкий, что я скорее чувствую его, чем слышу. Пол под нашими раскладушками едва заметно вибрирует. Потом дрожь уходит – и возвращается несколько секунд спустя, более ощутимая, чем прежде. Это похоже на едва заметное землетрясение или на звук артиллерийских снарядов, взрывающихся где-то вдали. Почему-то эти низкие и равномерные вибрации вызывают у меня большой прилив тревоги.

Халли ворочается на своей раскладушке, и я наклоняюсь и расталкиваю ее:

– Просыпайся и натягивай ботинки. Давай.

Низкочастотные колебания под ногами возвращаются каждые несколько секунд, с каждым разом становясь сильнее. Каждый толчок сопровождается низким гулом, медленным и ритмичным, как биение огромного сердца.

– А это еще что? – спрашивает Халли голосом, спросонья сиплым.

– Кажется, мы серьезно влипли, – отвечаю я.

Над нашими головами начинает выть сирена.

* * *

Мы надеваем ботинки и хватаем винтовки. Админская дека в противоударном чехле прислонена к стене рядом с моей раскладушкой. Я поднимаю ее и вешаю на плечо. Потом мы мчимся к столовой, где наша немногочисленная команда уже заряжает оружие и натягивает разгрузки.

– Всем надеть коммуникаторы, – приказывает старпом, когда мы входим в комнату.

– Что стряслось, сэр? – спрашиваю я.

– Десантники на крыше говорят, что к нам что-то приближается. Они пока не видят, что это, но оно идет с севера через тучи. Осмелюсь предположить, что оно охренеть какое большое.

Пол станции снова трясется под нашими ногами, словно подтверждая его слова.

– Десант! – кричит капрал Харрисон. – Разбирайте ракетницы и бегом на крышу!

Бойцы с «Версаля» надели боевые шлемы, нагрудную и ножную броню, явно позаимствованную из запасов гарнизона. Каждый из них хватает МАРС со стола, где свалено оружие из корабельного арсенала, и скрывается за дверью. Мы остаемся в столовой вместе с корабельными нажимателями кнопок и небольшой группкой обеспокоенных техников.

– Если кто-то знает, как держать винтовку, лучше вооружитесь, – советует гражданским старпом.

У меня винтовка еще с корабля, но я все равно подхожу к столу взглянуть, что нам оставили десантники. МАРСов и ракет к ним не осталось, но зато полно зарядов для подствольника. Я натягиваю разгрузку поверх своей чистенькой десантной ИПУ и заполняю ремни и карманы магазинами и сорокамиллиметровыми гранатами. Халли поступает так же. Гражданские беспокойно топчутся неподалеку, пялясь на нас и изучая оставшиеся на столе винтовки как чем-то интересные, но страшные диковины.

– Куда нам отправиться, сэр? – спрашивает командира Халли, как только мы заканчиваем вооружаться.

– Черт, да я не знаю, – отвечает тот. – Ну, найдите удобное местечко, чтобы стрелять из этих винтовок. Вся десантура на крыше главного здания. Кто-то должен остаться здесь и поддерживать связь.

– У нас есть защитный бункер, – говорит администратор станции. – Он в подвале главного здания. Там есть запас воздуха и связь.

– Отлично, – говорит командир. – Тогда все гражданские укроются там. Лейтенант Бэннинг, идите с ними, чтобы было кому снять трубку, если объявится флот и начнет звонить. Остальные со мной на крышу, добавим отряду еще несколько винтовок. Быстрее, ребята, пока наши гости еще не здесь.

* * *

Стех пор как мы приземлились, дождь поутих. Крыша станции атмосферной коррекции – плоская, залитая резиной площадь размером с городской квартал. Мокрая резина скрипит под ногами, пока мы бежим от двери к краю крыши, где десантники уже заняли боевые позиции. Даже те стены, что поменьше, тянутся метров сто, и между тремя огневыми группами, занявшими крышу, полно свободного пространства. Команда в правом углу устанавливает автоматическую пушку: крупнокалиберный пулемет возвышается на треноге и принимает боеприпасы из больших, полупрозрачных ящиков с патронами.

– Свои! – кричит старпом, когда мы подходим со спины к десантникам в середине крыши. – Привел вам еще немножко стрелков, сержант.

– Это кстати, сэр, – отвечает сержант Бэккер. – Чем больше, тем веселее.