Тихий дом - Элеонора Пахомова

Майор выдернул салфетку из подставки и вытер взмокший лоб. Виной проступившей испарины, вероятно, была не только жара. Заметно было, что последнее признание далось ему тяжело.

– Понятно теперь, отчего ты места себе не находишь, – проговорил Погодин. Задумался, в свою очередь, понаблюдал за жизнью за оградкой, глотнул лимонада. – И что планируешь делать?

– Не знаю, Мир, не знаю, – Замятин потянулся вперед, ничтоже сумняшеся забрал стакан, вытащил соломинку и почти залпом выпил все до капли, пока кусочки льда скопом не скользнули ему на верхнюю губу. – Не решил еще. Приказано все наши наработки по делу передать подразделению“К, которое сейчас плотно занимается этим расследованием. Душно, сил нет. – Добавил он, возвращая пустую посуду.

Мирослав маякнул официанту.

– Передать все наработки, значит? А тебя, как я вижу, в этом что-то смущает?

Погодин откинулся на спинку стула, сложил руки на груди, закинул ногу на ногу, покачивая ступней будто маятником. С виду был совершенно спокоен и Замятина будто баюкал глубокой синевой глаз, но в ритме его движений чувствовалась все же некоторая экзальтация.

– Не знаю, – опять повторил майор. – С одной стороны, у меня нет основания не доверять коллегам. Интернет – это их территория, и надо думать, что они справятся с поставленной задачей лучше, чем спец из угро.

– А с другой стороны что?

– А с другой, не пойму. Муторно мне как-то. Не получается у меня принять это отстранение с легким сердцем, хотя, казалось бы, они ведь дело не в архив отправляют, а собираются расследовать всеми силами.

– Это из-за Лизы, наверное, – помолчав, предположил Погодин.

– Может, и так.

Замятин снова отвел взгляд в сторону, и Мирославу сложно было разглядеть, что именно он в нем прятал. Но он и без этого вполне мог понять, какие чувства обуревают майора при упоминании девочки. Им обоим Лиза стала не чужой, и чем дальше они заходят, следуя на ее зов, погружаются в мир ее дневников, рассматривают изнанку ее юной, но такой не беспечной души, тем сложней им находить дорогу обратно из этих дебрей. Теперь Лиза будто мифическая сирена держит их на крючке своей песнью, и власть ее над ними не закончится, пока голос ее не затихнет. Передать все «кашникам», так и не узнав, что она хотела сказать, что думала и чувствовала перед смертью, почему именно шагнула за край парапета, что познала в чертовых группах? Передать, а потом узнавать подробности о расследовании из СМИ, потому что делу присвоят статус особой важности и тот же Школин будет сбрасывать звонки, не имея права что-либо рассказывать. Тогда действительная история Лизы, Тихого дома, групп, может быть навсегда погребена под грифом «Секретно» и они не узнают истины уже никогда, им, как и другим, станет доступно лишь то, что напишут газеты.

– Ты получил вчера мое сообщение с очередной ее записью? – Спросил Погодин.

– Получил. И конечно, прочел. Ничего не ответил тебе, потому как: что тут скажешь?

К столику подошел наконец официант. Весь вечер он сновал по переполненной террасе, запаздывая с заказами. Погодин попросил повторить домашний лимонад, а Замятин потребовал пятьдесят граммов и «какого-нибудь сока, только холодного».

– И вообще, с одной стороны – Лиза, с другой – мать ее, с третьей – Седых, – продолжил майор, когда они снова остались одни. – Тут еще и знание, что таких детей и родителей по стране могут быть сотни, а то и больше. Тихий дом этот опять же. У меня такая каша в голове, что вчера после работы я просто нажрался в одно лицо, чтобы отрубиться и поспать наконец с пустой башкой. И разговаривать мне не хотелось ни с кем, даже с тобой, дружище. Поэтому и не написал тебе ничего в ответ.

Погодин кивнул.

– Не знаю, почему нашей помощи не рады, может, мы и правда под ногами зря путаемся. Но одно теперь понятно наверняка – по-тихому замять эту историю теперь точно ни у кого не получится. Так что ты, Ваня, возможно, зря так убиваешься из-за этого условного отстранения. Общественный резонанс набирает обороты, отчитаться о том, какого черта происходит, твоим коллегам в любом случае придется, так что расследовать это дело они мотивированы не меньше нашего. Как раз перед твоим приходом новости изучал.

– И что там, в новостях? – Угрюмо спросил майор.

– Помимо задержания рязанского администратора активно муссируется тема государственных инициатив. Депутаты наши всерьез озаботились защитой детей и подростков от негативного влияния Интернета. Вовсю разрабатывают поправки к различным законам, начиная со статьи за доведение до самоубийства, заканчивая информационной безопасностью, новые законы пишут, чтобы усилить контроль над деятельностью в Интернете. Отныне всё хотят поставить на контроль, кто что кому и когда написал и что в сети сделал. Очевидно, что не скоро тема затихнет.

– Угу, понятно, – промычал Замятин, казалось, совсем не успокоенный приведенными аргументами. – А у тебя-то что? Ты студентов того профессора успел прощупать?

– Предпринял попытку, но пообщаться лично удалось не со всеми. По крайней мере одно могу сказать точно: Рэя из этого списка можно вычеркнуть.

– Уверен?

– Не был бы уверен, не говорил бы.

– А я в редакции побывал. Ну в той, которая самую первую статью про группы опубликовала. Думал, через них концы этой истории найти. Думал, раз они первыми тему подняли, значит, кто-то их на эту тему вывел. Может быть, этот кто-то и был заинтересован в шумихе, а если так, то, может, от него и тянется ниточка к самим группам.

– И что там?

– Глухая стена. Впрочем, как везде, куда ни сунься с этим Тихим домом, – криво усмехнулся Замятин и подхватил стопку с подноса официанта, который не успел еще остановиться с заказом перед их столиком. Опрокинув в себя горячительное, он сморщился, тряхнул головой, а потом подался вперед, ближе к Погодину, уткнувшись грудью в ребро стола. – Мне самому уже начинает казаться, что этот Тихий дом – заколдованное место. – Насмешливым шепотом проговорил он, но за веселой усмешкой, присмотревшись, можно было различить гримасу надвигающегося нервного срыва. – Вроде бы двигаешься прямо к нему, а оказывается, что ходишь кругами, не приближаясь ни на шаг. Вот что это за хрень, Мир, можешь ты мне объяснить?

Но попытаться объяснить хоть что-нибудь Погодин так и не успел. Его телефон конвульсивно дернулся на столешнице, а на экране высветилось сообщение от Рэя: «Я нашел его. Тихий дом».

После злополучной эсэмэски с именем и адресом Катю не покидало ощущение, что кто-то все время наблюдает за ней. Будто этот кто-то движется неотступно по ее следам, постоянно трансформируясь, меняя субстанцию, становясь то деревом за ее спиной, то черным провалом узкой арки на пути домой, то шелестом в кронах над головой, то самим воздухом. Будто он везде, всюду и скрыться от него нет никакой возможности, как бы она ни старалась. Страшней всего ей было по ночам в собственной постели, когда чудилось не забытым еще детским ощущением, что все вокруг начинает жить особой ночной жизнью, тайной и необъяснимой: и предметы, и тени, и шорохи.