В кругу семьи. Смерть Иезавели - Кристианна Брэнд

– Что ж, полагаю, я могу вас отпустить, – сообщил Чарлзворт своей измученной и проголодавшейся группе. – Спасибо, что были так терпеливы. Должен сказать, вы просто образцовые подозреваемые! – Он посмотрел на них с усталой, извиняющейся улыбкой. – Я, разумеется, захочу снова поговорить с вами всеми, причем не один раз. Для этого у меня есть ваши адреса.

Затем он повернулся к Перпетуе:

– Надеюсь, инспектор Кокрилл проследит, чтобы вы благополучно добрались до дома.

Все стали расходиться, и наконец он остался один в огромном полутемном зале на обезлюдевшей сцене. Хм, «запертая комната». Всего один вход, запертый с одной стороны и под наблюдением – с другой. Две короткие веревки. Глупое четверостишие. Бриллиантовая брошь. Пропавший человек, который не мог быть убийцей, поскольку все это время сидел на лошади. Испуганная девушка, запертая – однако целая и невредимая – в подсобке. И, наконец, одиннадцать человек в непроницаемых для взгляда костюмах на виду у нескольких тысяч человек и женщина в десяти футах над их головами, задушенная руками и сброшенная с игрушечной башни…

Чарлзворт прошел через арку в заднюю комнату. На двенадцати крючках висели двенадцать застегнутых на молнию доспехов. С колышков над ними, лоснясь бархатным блеском, свисали двенадцать разноцветных плащей. Двенадцать жестяных шлемов с закрытыми забралами были наброшены на колышки поверх плащей. Белый, красный, светло-синий. Желтый, фиолетовый, оранжевый, темно-синий, бутылочно-зеленый… Бутылочно-зеленый. Чарлзворт подошел к запасному доспеху, висящему на крючке вместе с бутылочно-зеленым плащом и жестяным шлемом, и непочтительно ткнул пальцем в его жестяной животик.

– Вы, старые сардиновые банки! Если б вы только могли говорить!

Безглазый и беззубый шлем ухмыльнулся ему.

Если полиция Кента и получила какую-либо пользу от конференции, проводимой в этом году в Лондоне, то вовсе не благодаря регулярному присутствию на ней своего представителя, детектива-инспектора Кокрилла. Коки с отсутствующим видом рисовал крошечных человечков на крошечных лошадках, подрисовывал им крошечные доспехи, штандарты и развевающиеся плащи. Он набросал план сцены и задней комнаты в Элизиум-холле, изобразил кривоватое лицо, добавил к нему густой куст пружинистых светлых волос, выстриженных в форме боба, как у мальчишек-газетчиков… Лучше бы выстригла их в форме павлина, подумал Кокрилл. Или дерева, растущего из ванной. Он превратил боб в ванну и пририсовал к нему небольшое деревце. В наше время девушки носят стрижки и почуднее…

Коки встал, шепотом извинился перед коллегами и вышел из зала. Перпетуя, до утра промучившись бессонницей, наконец заснула, но звонок Кокрилла разбудил ее, и она сразу взяла трубку.

– Как ты, Пеппи?

– Хорошо, Коки, спасибо, – сказала Перпетуя.

– Испугана?

– Ну… есть немного. Изабель ведь все-таки убили, правда? И Эрла, возможно, тоже. Осталась только я. Трудно не думать о том, из каких кустов выпрыгнет тигр. – Она нервно рассмеялась.

– Разве у тебя нет друзей-мужчин, которые могли бы позаботиться о тебе?

– Ну… нет, – ответила Пеппи. И объяснила извиняющимся тоном: – Понимаешь, я ведь встречалась с Эрлом. А когда он бывал в отъезде… я никем не интересовалась. Да и он меня не интересовал… Порой он брал меня с собой на вечеринки, в другие дни я просто сидела дома.

– Хорошо, тогда просто сиди дома, – сказал Коки. – Я что-нибудь придумаю.

Инспектор резко бросил трубку, вышел из телефонной будки и надел на великолепную голову любимую шляпу. «Может, мне переквалифицироваться в сиделки, да и дело с концом?» – раздраженно спросил он себя. Что в этом нежном, красивом, до ужаса беспомощном юном создании так взывало его к сочувствию и заботе? Глубоко уйдя в свои мысли, Кокрилл потопал прочь, перекинув потрепанный старый макинтош через руку. Он повернул раз, другой и направился в Кенсингтон.

Двойной Брайан проживал в «комнате с обслуживанием»: маленькой, залитой солнцем мансарде с «пользованием общей ванной». Завтрак приносила на чистом подносе вечно усталая девица, которая, однако, считала Брайана ужасно милым и готова была в любой день подняться и больше чем на два этажа, лишь бы увидеть его в дивном халате из цветастого шелка, непричесанного, с вихрами на голове. Инспектор Кокрилл к вихрам был невосприимчив, а халат в одиннадцать утра почитал чуть ли не за грех. Он сел в жесткое кресло, достал бумагу и табак и задумался, с чего бы начать.

– Я сейчас разговаривал с мисс Кирк.

Двойной Брайан пожал плечами: мол, ему плевать на мисс Кирк.

– Эта дамочка болтает совершенную чепуху! Как я мог затолкать ее в ту комнату? Глупость!

– Мне очень хотелось бы прояснить ситуацию, – сказал Коки.

Брайан нетерпеливо поднялся со стула и, сунув руки в карманы халата, стал расхаживать по комнате, словно зверь в крошечной клетке.

– В то время, когда, предположительно, должна была происходить вся эта чепуха, я сидел на своей лошади в задней комнате. Как я мог сидеть на лошади и одновременно связывать женщину за полдюжины дверей от меня?

– Кто-то сидел на лошади и одновременно душил другую женщину на не менее значительном расстоянии! – напомнил ему Коки.

– Что ж, я не волшебник, – нетерпеливо сказал Брайан. – Зачем мне убивать Изабель Дрю? Зачем нападать на Перпетую Кирк? Я познакомился с ними обеими всего нару недель назад.

– Но вы были знакомы с Джонни Вайзом, а обе эти женщины некоторым образом причастны к его смерти.

Брайан вцепился в свои красивые волосы.

– Оставьте, ради бога! Джонни Вайз! Да, я был с ним знаком. Ну и что? Когда я бывал в Малайе, мы виделись иногда на вечеринках. Отличный парень, всеобщий любимец – что-то было в нем такое свежее и… как бы сказать… настоящее. Мне, как и остальным, он нравился, но только как знакомый, как приятель, не более. Когда он уехал в Англию, он писал всем друзьям, рассказывая о своей Перпетуе, а также об Изабель Дрю, которая их познакомила. Когда я приехал сюда, я разыскал Изабель. Я хотел больше узнать о том, как умер Джонни. – Взгляд его голубых глаз стал жестким и злым. – Похоже, они и правда убили его – Изабель Дрю и Перпетуя Кирк.

Бедная, растерянная, милая Пеппи… В ту ночь она тоже была убита – живым осталось лишь ее тело.

– Она была очень молода, – сказал Коки. – Почти ребенок. Изабель Дрю и Андерсон ее подпоили. Вряд ли она соображала, что делает. Потом она говорила, что весь вечер был для нее размытым пятном, пока она не очнулась внезапно в объятиях Эрла Андерсона – и Джонни стоит в дверях. Андерсону она понравилась, а Изабель, надо думать, была на его стороне, поэтому она позволила мальчику войти. Я помню Пеппи Кирк в дни их помолвки. Она была веселой маленькой непоседой – не великий разум эпохи, конечно, и не Грета Гарбо, но хорошая счастливая девочка, по уши влюбленная в Джонни Вайза. Сейчас вы такого о ней не сказали бы, правда? После той ночи она стала похожа на засохший лист. Она проводит свою жизнь в оцепенении, мучаясь от угрызений совести и бесконечной скорби. У нее нет друзей, нет душевной силы, нет защитника. Теперь день и ночь над ней витает угроза убийства… Поэтому я хочу, чтобы вы стали ей другом… чтобы позаботились о ней.