На то и волки... - Александр Бушков

– Господин Лалетин? Очень приятно, – он держалсявежливо и светски-отстраненно, видно было, паренек вымуштрованный. – Каремпросит вас в машину. Ваши люди могут поехать следом.

И повернулся в сторону выхода, вежливо посторонившись.Кузьмич шел следом, как ни в чем не бывало, хотя и удивлялся немного тому, чтотаинственный для многих «Интернационал» решил прибыть в аэропорт самолично.Впрочем, потому он и считался таинственным, что действия его, по слухам,предсказать было в большей части невозможно…

Он искал взглядом что-то роскошное – но молодой человекуверенно повел его к черному, чуть старомодному и не особенно большомуавтомобилю. Рядом был припаркован темно-коричневый «Мерседес», шестисотка,опять-таки не самой последней модели – все дверцы распахнуты, четвероэлегантных молодых парней стоят, повернувшись лицами в разные стороны, так,чтобы перекрывать взглядами все разбитое на невидимые секторы окружающеепространство, – и Лалетин повторил про себя любимую поговорку Данила: «Укаждой Марфушки – свои игрушки…»

Молодой человек захлопнул за ним дверцу, сел рядом сшофером, отделенным от пассажиров темно-матовой стеклянной перегородкой.

– Значит, вы и есть сибирский «платиновыйлеший»? – чуть улыбнувшись, сказал Карем. – Изящно придумано…

Меж ног у него стояла темно-коричневая трость снабалдашником в виде точной копии старинного боевого топора. Карем тихонькопостучал концом в перегородку, и черная машина почти бесшумно тронулась сместа. Следом вырулил «Мерседес», и Кузьмич, как ни старался, не усмотрелдругих, кроме своего пристроившегося в хвосте «Шевроле».

Карем, должно быть, понял.

– Это все, – кивнул он. – Четыре человека –вполне достаточно для любых дорожных случайностей, а от снайпера не способныуберечь и сорок четыре… даже сорок сороков, как вы, русские, когда-то говорили.Курите, бога ради. Невысказанные вопросы у вас, конечно, есть… Я приехал завами сам оттого, что безопаснее всего беседовать по дороге, в автомобиле. Этотпортрет Сталина висит здесь не только потому, что я уважаю его как великого истрашного Императора. Я курд, Иван Кузьмич. Гордая, храбрая и чуточку невезучаянация – когда-то один из наших даже стал султаном, вы его знаете как Саладина,но собственного государства нам это не дало, его нет до сих пор, хотя я надеюсьдожить… Только Иосиф Виссарионович впервые в истории создал курдскоегосударство. Увы, просуществовало оно недолго, и все же это было государство…Что еще? Машина?

– Пожалуй… – Лалетин ощутил себя чуточкурастерянным. – «Роллс»?

– Нет, «Бентли». Это на порядок ниже. Но вы, должнобыть, оцените ее по достоинству, если узнаете, что еще год назад онапринадлежала одному из руководителей Скотланд Ярда.

– Это было трудно?

– Не особенно. Самое трудное заключалось в том, чтобысоставить график и трассу ее движения, позволившие машине покинуть островок дотого, как перекрыли дороги, – Карем усмехнулся. – Все мы – большиедети, Иван Кузьмич. Самую чуточку. Уж если поляки, народ гонористый не менеенашего, смогли угнать «Мерседес» одного из полицейских чинов Западного Берлина,почему бы старому курду не напомнить британцам, кто бил их рыцарей в Палестине?Пусть они так и не узнали, что им напомнили, и не узнали кто… А я преподнессебе подарок на день рождения. Дети очень смеялись, особенно сын. Он учится вОксфорде и читал в свое время в тамошних газетах об этом прискорбном случае – апотом, приехав на каникулы, увидел эту машину… У вас, кажется, дочь?

– Да. В Кембридже.

– Прекрасно. Самое страшное, что может случиться снашими детьми, – это если они превратятся в бездумных проживальщиковсобранного нами, вы согласны? Впрочем, есть и вторая опасность, не менеетревожащая: они могут застрять там, за рубежом, забыв, где вскормлены. Но мойсын знает – если он так поступит, я его убью. В этой земле лежит его дед,кавалер трех орденов Славы, и его дед, и дед его деда. И я никогда не смирюсь стем, что их могилы теперь – за границей. Потому наши заседания и открываютсягимном СССР, о чем вы, должно быть, слышали… А я слышал немного о вас.Признаться, у вас не было бы никаких шансов на мою помощь и расположение,окажись вы примитивным перекупщиком, какой бы масштаб ваша деятельность ниносила. Вы производите – это хорошо. Я – тоже. К сожалению, огромная долянашего делового поля отдана непроизводящим структурам, ничего удивительного,эти налоги, выдуманные то ли сумасшедшими, то ли… Но это пора менять. Законыпервоначального накопления – вещь суровая, другого пути, согласен, в первыегоды не было. Однако пришло время изменить курс. Патриотизм – прекрасная вещь,но заработать в полную силу он способен не раньше, чем сольется с насквозьпрагматическими побуждениями. Многих уже не устраивает ни ситуация, ниположение «действительных тайных советников». Я хочу быть российским Фордом илиВестингаузом. Вы, насколько я могу судить, тоже. И потому мы нужны другдругу – благо оба являемся прагматиками, прекрасно осознающими, что поройприходится менять на время белые перчатки… на лопату золотаря, скажем. Воттолько чиновная братия за эти десять лет чуточку подраспустилась. Им оченьнравится руководить, еще больше нравится обращать свою подпись в деньги, ничегодругого они в большинстве своем не умеют – но это не значит, что я должен войтив их положение. Я нисколечко не собираюсь входить в их положение. Либо онизаймут подобающее место, либо… Я многословен? Что делать. Вы меня интересуетеотнюдь не в качестве просителя или одноразового клиента. Слишком многоепридется менять. Начиная с дурацких налогов, кончая беспределом на вечернихулицах. В принципе, роль туземного администратора при заокеанском губернаторе,присланном управлять новой колонией – роль выгодная. Но есть еще и г о р д о ст ь. Этого им, на Западе, не понять, я их достаточно насмотрелся, чтобыпрезирать со спокойным сердцем… Форд и Вестингауз невозможны в колонии либополуколонии. Значит, будем драться. Они богаче, но изнежены и безвольны, какримляне в период упадка империи. А мы голодны и оттого умны и злы. Именнопотому н а ш и парни так легко создают там с т р у к т у р ы. Обольщаться,конечно, не следует, да вдобавок нужно опередить китайцев, прямо-таки оголтелолезущих в Европу… Но я надеюсь дожить до времени, когда любой российскийпарень, живущий п о п о н я т и ю, войдя в какой-нибудь респектабельныйавстрийский кабак, рявкнет: «Встать, козлы!» – и козлы встанут… Простите, явас, кажется, заговорил? Но я уверен, что и вам хотелось бы видеть свою дочьгостьей на скачках в Эскоте, а не экзотической туземкой, сумевшей благодаря умупапочки выскользнуть вовремя из окончательно превращенной в колонию т е р р и то р и и… Ведь правда? А теперь расскажите о ваших камешках в ботинке…

Он слушал терпеливо, повернувшись к собеседнику чеканнымпрофилем, почти не задавая вопросов. Какое-то время размышлял, поглаживаярукоятку трости. Потом сказал:

– И Фрол, и ваши люди были правы – это задача для тех,кто погружен в столичные дрязги… Не скажу, что ее легко решить, но она решаема.Я берусь. Когда я говорю, что берусь, это означает, что положительный результатгарантирован, запомните на будущее. Благодарить не спешите. Сначала обговоримответную услугу, которую вы мне окажете, притом незамедлительно.