Роль грешницы на бис - Татьяна Гармаш-Роффе

– К категории частных детективов, наверное… – не слишком уверенно предположил Кис. – Ну, не обходил же он деревни, не стучал в дверь: мальчика-идиота не возьмете?

– Ты чудовище… Я бы пошла к кормилице. У нее ведь есть молоко. Это минимум, который нужен младенцу.

– Сокровище ты мое! – сказал Кис и встал. Пошел на кухню, прикрыл за собой дверь, закурил и еще долго думал, пока не рассвело окончательно.

Когда Александра проснулась, Алексей был умыт, одет, а горячий завтрак готов. В первые же рабочие минуты Кис уже запросил адрес Людмилы Миловановой и теперь, завтракая с Александрой, ждал звонка.

Он не замедлил поступить. Кис выслушал короткое сообщение, сдвинув брови.

– Странное дело, Сашенька, – проговорил задумчиво он, возвращаясь к столу, – сведения об этой Миловановой только тридцатилетней давности. С прежнего места жительства она выбыла, но больше нигде не выплыла…

– Бог мой, – передернулась Саша, – уж не думаешь ли ты, что…

Кис не ответил.

Этот день он решил провести дома – за размышлениями. Чашка кофе – с одной стороны письменного стола, пепельница – с другой, чтобы не перепутать. Процесс, по счастию, пошел, мозги сегодня решили вести себя прилично и не капризничали.

Он вспоминал слова Измайловой: Сергеевский собирался платить приемной семье. И сделать так, чтобы эта семья никогда не узнала, чьего ребенка приняла. Мог ли этот гений, как намеком предположила Саша, уничтожить целую семью, чтобы избавиться от младенца? Такой, каким представлял теперь знаменитого режиссера Кис, – такой мог. Но фокус в том, что кто-то крутится вокруг Аллы Измайловой. И, разумеется, не тень отца Гамлета и не привидение ее сына. А – Кис уже был в этом уверен – он сам, живой и относительно (если не считать голову) здоровый…

– Алла Владимировна, – вопрошал Кис по телефону, – вспомните, какой-нибудь мужчина в возрасте вашего сына вас не посещал? Слесарь, сантехник, не знаю – в конце концов, муж или брат кого-то из женщин, которые ходят к вам?

– Мой сын? – переспрашивала Алла. – Вы всерьез думаете, что он жив и теперь пытается уничтожить всех? Но это абсурд! Его не должно уже быть в живых! И потом, он не мог знать, кто его мать!

– Ответьте на мой вопрос: возникал ли в вашей орбите мужчина в возрасте тридцати лет? Тридцати одного года, если точнее?

– Нет, – уверенно заявила Измайлова, – таких не было. Это абсурд и бред, Алексей. Этого не может быть.

– Ну, подумайте, – настаивал Алексей, – не пыталась ли одна из ваших работниц под каким-нибудь предлогом представить вам своего мужа, сына, племянника? Или, к примеру, порекомендовать знакомого в качестве рабочего – на ремонт квартиры или починку мебели?

Но на все предположения детектива Алла упорно отвечала сплошным «нет».

А жаль… Впрочем, на такие подарки Кис особо и не рассчитывал: щас, держи, сыщик, карман шире, положат тебе туда рабочего с домашним телефончиком и адресом, как же! Этот человек осторожен и хитер и к актрисе не приближался… Если не считать тех двух ночных визитов, в которые, надо думать, он пытался убить Измайлову.

Как же его искать? Куда испарилась семья Миловановых? Почему о них не оказалось сведений в адресной базе данных? Архивы в сельской местности велись, как правило, достаточно плохо. То по пьяни не вписали, то по пьяни не то вписали, то пожар все съел, то водой залило, то мыши погрызли…

Стоп, «пожар»! Пожар … Горели леса… Несколько деревень и впрямь пострадали – нет, вовсе не та, где жила Люся Милованова, но… Что сказал Сергеевский главврачу роддома, когда привез Аллу? Вернее, «Анну Петрову»? А вот что: документы якобы сгорели, так как их деревня пострадала от лесного пожара!

Как правило, однажды найденный удачный ход люди используют и в других ситуациях. И посему вполне вероятно, что Сергеевский ухитрился переселить всю семью Миловановых именно под этим предлогом, одновременно сменив им фамилию, укрыв под ней и приемыша. Версия погорельцев хорошо «смазывала» незаконно выданные новые документы, за которые он, разумеется, прилично заплатил кому-то… На новом месте в глазах окружающих они были единой семьей с двумя маленькими детьми. И, кроме супругов Миловановых, никто не знал, что второй ребенок неродной…

Хороший ход, браво, Сергеевский! Концов теперь не найти… Но все-таки есть у Киса в запасе свой хороший ход, есть! Дебил должен был состоять на учете. Где-то, в каком-то лечебном учреждении, должны были сохраниться сведения о мальчике-дебиле семьдесят второго года рождения…

* * *

Он уже набирал номер телефона редакции, для которой вел расследование, чтобы загрузить ее команду новой задачей по поиску информации, когда позвонила Александра.

– Я люблю тебя, Алеша, – сказала она странным голосом.

Он ушам своим не поверил. Ни с того ни с сего? Признание, которое он не чаял услышать никогда?

Что случилось?!

– Ты должен это знать, – добавила она все так же странно.

– Сашенька, – беспокойно начал он, – Сашенька, что случи…

– Игла, – сказала Саша. – У меня, наверное, есть еще пара минут, чтобы сказать тебе, пока я жива: я люблю тебя, Алеша… Слышишь?

– Саша!!! – взвыл Алексей. – Какая игла, о чем ты?!

– В меня выстрелили иглой… Отравленной иглой…

– Ты где?!

– Возле редакции… Ты не успеешь, Алеша. Послушай меня, ты должен знать, я хочу, чтобы знал: я буду любить тебя даже на том свете, и, если однажды тебе явится мое привидение, не пугайся: я приду только затем, чтобы сказать тебе, как я любила тебя… Я не успела сказать тебе это при жизни…

– Не надо!!! Не теряй время! Вызови немедленно реанимацию!

– Ты же знаешь, что от этого яда нет спасения, – совсем тихо ответила Александра.

Алексей рванул из дома так, что едва не сбил консьержку, стоявшую на пороге: вечно ей не сиделось в ее каморке у входа в подъезд, вечно она с кем-нибудь трепалась…

Александру он увидел издалека. Она сидела на ступеньках великолепного особняка, который занимала редакция ее газеты, обхватив металлическую стойку перил. Она была бледна, нет, она была просто белой, глаза ее были закрыты, и во всей ее позе была такая слабость…

Алексей, казалось, по воздуху перелетел расстояние, отделявшее место парковки его «Нивы» от Александры.

– Саша, Сашенька, отзовись, ты жива?!

Он рухнул возле нее на колени и обхватил ее.

– Родная, ты меня слышишь?

– Слышу… – Она приоткрыла глаза и слабо улыбнулась – Я еще жива? Как странно… Как хорошо, что ты приехал…

– Ты вызвала реанимацию?!

– Это бессмысленно, Алеша… Поцелуй меня на прощанье… Ты слышал? Я люблю тебя… Ты имеешь право это знать… И прости меня за все…