Четвертый крестовый поход - Джонатан Филипс

Первые рыцари уже составили боевой строй и опустили копья для атаки — но греки, видя, что против них готовятся применить самую устрашающую тактику крестоносцев, просто повернулись и бежали. Гуго де Сен-Поль писал: «Все греки, собравшиеся, чтобы предотвратить нашу высадку, милостью Божией отошли на такое расстояние, что мы едва ли могли бы поразить их с помощью стрелы».[388]

Современные читатели, знакомые с историей ожесточенных сражений на берегах Нормандии во время Второй мировой войны, наверняка удивятся, почему византийцы не предотвратили высадку крестоносцев. Логично предположить, что именно в момент причаливания и высадки нападающие были более всего уязвимы. Хотя лучники и арбалетчики армии крестоносцев старались отпугнуть греков, все же странно, что они позволили кавалерии беспрепятственно сформировать ряды. Возможно, бесстрашие и новизна тактики крестоносцев оказались неожиданными для Алексея III (до этого времени едва ли кто-то предпринимал подобную десантную операцию), или же его войскам просто не хватило смелости для схватки — в любом случае это было не слишком доброй приметой для императора.

Остальная часть войска крестоносцев спустилась с кораблей, люди распределились по своим заранее определенным региональным контингентам. Граф Балдуин повел авангард к оставленному лагерю императора, где были взяты богатые трофеи. Алексей III отступал так быстро, что оставил шатры и палатки, так что крестоносцы завладели ими и другим имуществом.

Следующим препятствием, с которым столкнулась армия, стала башня Галата — мощное оборонительное сооружение, на котором был укреплен один из концов огромной железной цепи, протягивавшейся через Золотой Рог до основного города.[389] Подобные цепи существовали во всех средневековых портах, поскольку такой способ контроля над входом и выходом из бухты был самым простым и весьма эффективным. Они служили как для защиты от нападения, так и для таможенного контроля. В обычной ситуации торговое судно, желающее войти в порт или покинуть его, должно было заплатить пошлину, чтобы цепь подняли или, наоборот, опустили. В Константинополе для крестоносцев было жизненно важно миновать цепь и получить доступ в бухту. С точки зрения венецианцев, кораблям было бы гораздо проще провести атаку на стены со стороны Золотого Рога, поскольку узкий залив был гораздо спокойнее, чем Босфор или Мраморное море.

Но крестоносцам предстояло встретиться не только с мощью башни Галата и железной цепью. За этой преградой скрывался ряд греческих кораблей — не только боевые галеры военного флота, но и все торговые суда Константинополя, барки и паромы.[390] Хотя сами по себе они не представляли серьезной угрозы, но все же могли явить еще одно препятствие на пути европейского флота.

Ночью 5 июля армия встала лагерем возле башни Галата, но около девяти часов следующего утра греки предприняли неожиданную вылазку. Император направил отряд солдат на барке через Золотой Рог. Присоединившись к гарнизону башни, они напали на лагерь крестоносцев. Их атака была столь быстрой, что у французов не хватило времени даже сесть верхом. Застигнутые врасплох рыцари были вынуждены сражаться в пешем строю. Оборону возглавил представитель фламандской знати Жак де Авен, сын прославленного воина Третьего крестового похода. Ударные силы византийского отряда врезались в ряды крестоносцев, и сам Жак получил серьезное ранение копьем в лицо. Казалось, что он, раненый и отрезанный от товарищей, обречен. Но, презрев опасность, один из его рыцарей, Николя де Женлен, смог вскочить на коня и помчаться к своему господину. Появления верхового воина, мчавшегося на них подобно полностью вооруженному рыцарю, заставило расступиться ряды греков, окруживших Жака. Столкнувшись со столь неожиданным противником, византийцы вынуждены были оставить свою добычу, Николя удалось спасти своего сюзерена и заслужить всеобщее одобрение за свою доблесть.[391]

Пока разворачивалась эта небольшая драма, крестоносцы взялись за оружие и начали организованную контратаку. Греки растревожили осиное гнездо и вскоре были вынуждены в беспорядке отступить. Некоторые спаслись бегством в башню, другие попытались бежать к баркам. Многие были пленены при попытке взойти на борт, некоторые утонули, пытаясь спастись, и лишь немногим удалось прорваться и вернуться в Константинополь. Крестоносцы преследовали и тех, кто отступал к башне, бесстрашно сближаясь с неприятелем. Греки решили вернуться в башню сквозь входные ворота, предполагая, что тем самым спасают свою жизнь. Они были уверены, что таким образом получат хотя бы временную передышку, однако жестоко ошибались. Самые быстрые из преследователей нагнали медленно отходивших греков и не дали им возможности захлопнуть ворота.

Когда крестоносцы поняли, что у них есть возможность осуществить решительный прорыв, разгорелась жестокая схватка. Осада башни могла бы занять долгое время — дни или даже недели. Нападающие подвергались риску атаки со стороны основного города, что вело к расходу ценных ресурсов. Однако если бы крестоносцам удалось прорваться сквозь ворота, тогда в их руках оказалось бы значительное преимущество, если не полная победа.

Вскоре защитники башни поняли, что их положение безнадежно и, к огромному восторгу крестоносцев, сдались; Вскоре после этого «Орел», один из крупнейших кораблей венецианского флота, прорвался за цепь. Бухта и византийские суда оказались во власти венецианцев.[392] Боевые галеры преследовали жалкие остатки греческого флота, топя одних и захватывая других, и лишь немногие греки предпочли затопить свои суда, нежели предать их в руки противника.

Прорыв через цепь оказался жестоким ударом для византийцев. Взятие этого оборонительного рубежа означало, что теперь флот Запада может проникнуть во внутренние воды Золотого Рога. Это, в свою очередь, позволяло осаждающим подвести свои корабли непосредственно под стены Царь-города, тем самым обеспечив дополнительное давление на греков. Все крестоносцы были чрезвычайно обрадованы успехом и благодарили господа за столь явное расположение к ним. Альберик де Труа-Фонтен сообщает, что позднее цепь была переправлена в порт Акры (в королевстве Иерусалим) как символ триумфа.[393]

На следующий день весь флот крестоносцев переместился с места стоянки на Босфоре в спокойные воды Золотого Рога. Такая предусмотрительность венецианцев еще более увеличила тревогу в Константинополе. Войско Запада делало слишком быстрые успехи, чтобы защитники города могли оставаться спокойными. Видеть, как корабли неприятеля заходят в городскую гавань, наблюдать, как они целыми дюжинами проходят под стенами — наверняка такое зрелище вселяло чувство грозной и неизбежной опасности. С другой стороны, стены Нового Рима в течение многих веков отразили не одно вражеское нашествие, так что, несомненно, они могли защитить и от этой угрозы.