Четвертый крестовый поход - Джонатан Филипс

Руководство осаждающей армии должно было решить, какие действия предпринимать дальше. Венецианцы предлагали вести дальнейшую осаду со складных лестниц, установленных на их кораблях. Французы протестовали, поскольку при таком непривычном образе боевых действий чувствовали себя весьма неуютно. Они предпочитали развернуться на суше, где, по их мнению, в полной мере смогут проявить свое боевое мастерство, приобретенное на ристалищах Европы. Возобладала логика, и обе партии согласились действовать совместно, так что каждая действовала против общего врага в привычной для себя манере: французы — на суше, венецианцы — на море.

Следующие четыре дня крестоносцы посвятили отдыху и приведению в порядок своего вооружения и амуниции. Затем 11 июля они в боевом строю походным маршем прошли вдоль берега две мили, отделявшие их от Влахернского моста через Золотой Рог.[394] Греки разрушили каменный мост после бегства в город, однако крестоносцы взялись за его восстановление с максимально возможной скоростью. В нескольких милях через Золотой Рог был переброшен еще один мост, но крестоносцы не хотели делить свои силы или же тратить их на лишние переходы.

Кроме того, кажется странным, что греки не слишком тщательно разрушили мост (крестоносцы восстановили его за один день) и что они не помешали этим работам. Византийское войско также могло встретить врагов сразу за мостом: грозную Варяжскую дружину было бы не так-то просто вытеснить из такого узкого места. Просто удерживая крестоносцев на расстоянии от городских стен или, в крайнем случае, вынудив их пойти в обход и разделив таким образом сухопутные и морские силы врага, греки достигли бы значительного преимущества. Как писал Гуго де Сен-Поль, «оторванные далеко от нашего флота, мы, возможно, оказались бы в большой опасности и могли попасть в неприятные переделки».[395] Учитывая недостаток продовольствия у нападающих, чем дольше император затягивал осаду, тем выше были его шансы, поскольку при небольшом размере армии крестоносцев полная блокада Константинополя была невозможна. Но император Алексей III не воспользовался ни одной из указанных возможностей. Робер де Клари отмечал минимальное сопротивление греков до пересечения крестоносцами Золотого Рога.[396]

Крестоносцы заняли позицию напротив Влахернского дворца в северном углу города, создав непосредственную угрозу императорской резиденции. Хотя городские стены здесь находились у подножья склона, сам дворец был хорошо защищен мощными оборонительными сооружениями, поднимавшимися примерно на пятьдесят футов. Крестоносцы разбили основной лагерь на возвышенности напротив Влахернского дворца. Здесь располагалось здание, которое крестоносцы называли замком Бомон, поскольку во время Первого крестового похода в нем жил норманнский принц с таким именем. На самом же деле в здании располагался монастырь святых Козьмы и Дамиана. Венецианский флот встал против обращенной к воде стороны дворца, так что армия крестоносцев сформировала петлю вокруг северо-восточной стороны города.

Отсюда, с вершины возвышенности, французы в первый раз получили подлинную возможность рассмотреть наземные оборонительные сооружения вокруг Константинополя. Вдоль холмов к западу поднималась и спускалась стена Феодосия, составляя преграду длиной в 3,5 мили. В Западной Европе не существовало оборонительных сооружений, которые могли бы сравниться с этой стеной. Учитывая сравнительно небольшое количество крестоносцев, нападение по всей длине городских стен было бы крайне нерациональным. Тем не менее Виллардуэн испытывал некоторое удовлетворение тем, что крестоносцы готовились вызвать греков на бой. Вызов такого масштаба, несомненно, стал испытанием их отваги и мужества. Он был достаточно хладнокровен, чтобы понимать сложность выполнения поставленной задачи, когда писал: «Этот вид наполнял сердца гордостью и трепетом».[397]

Обе части армии крестоносцев готовились к началу осады. Робер де Клари приводит подробнейшее описание «удивительных устройств», созданных под руководством дожа на верхних палубах кораблей. Венецианцы взяли скрещивающиеся реи, укрепили их диагональными бимсами, между которыми натянули паруса, и закрепили их высоко к мачтам, так что они сформировали импровизированный опускной мост. Настил этих мостов длиной примерно в 110 футов состоял из деревянной решетки, которая выдерживала трех или четырех рыцарей. Кроме того, были сделаны поручни и даже крыша из парусины, чтобы защищать нападающих от стрел из луков и арбалетов. В сущности, на кораблях воздвигли огромные опускающиеся вниз трубы из дерева и парусины, по которым на защитников Константинополя могли быть отправлены тяжеловооруженные рыцари.[398] Венецианцы также установили на своих транспортных судах баллисты и катапульты. Таким образом, флот усилился осадными конструкциями и принял на борт смертоносный груз людей и оружия, готового направить свою мощь на греков.

В то время как французы приводили в готовность боевые машины и готовились к сухопутной атаке, их непрестанно беспокоили византийцы. Шесть или семь раз на дню они внезапно вырывались из различных ворот городской стены, заставляя лагерь подниматься по тревоге. Таким образом, осаждающие сами оказались скованы: постоянное наблюдение со стороны греков не давало возможности покинуть лагерь в поисках продовольствия более чем на четыре полета стрелы. Продовольствие вновь иссякало, так что, кроме муки и копченой свинины, рацион можно было разнообразить только мясом павших в бою лошадей. Виллардуэн замечает, что для армии крестоносцев хватило бы пропитания только на три недели. «Наша армия находилась в отчаянном положении, тем более что никогда и ни в одном городе столь малое количество людей не осаждало такое множество».[399]

Учитывая, что крестоносцы не могли блокировать столь огромный город, как Константинополь, едва ли византийцы испытывали недостаток в припасах, каковы бы ни были их военные неудачи. Крестоносцы понимали, что вынуждены ускорить штурм. Возможности для долгой изнурительной осады города, как при осаде Лиссабона в 1147 году, которая длилась семнадцать недель, или в Акре, осажденной с августа 1189 по июль 1191 года, у них просто не существовало.

В ответ на греческие вылазки крестоносцы укрепили свой лагерь. Такова была обычная практика осаждающих армий, которая демонстрировала противнику (правдиво или нет) намерение остаться здесь надолго. Для обеспечения безопасности были выкопаны рвы, сооружен прочный тесовый частокол, скрепленный поперечинами. Но византийцы продолжали свои неожиданные рейды. Виллардуэн сообщает, что крестоносцы обычно решительно отбивали такие нападения и смогли нанести противнику серьезный ущерб. В лагере были введены посменные дежурства, которые неслись подразделениями из разных местностей. В один из дней, когда на страже стояли бургундцы, Варяжская дружина нанесла молниеносный удар. Крестоносцы энергично ответили, и неприятель откатился к воротам. Однако, похоже, это была военная хитрость, потому что когда преследователи приблизились к стенам города, на них посыпался ливень летящих сверху снарядов. Византийцы метали на нападающих огромные каменные глыбы, одна из которых сломала руку Гильому де Шамплиту. Но все же стычку нельзя было назвать неудачной, поскольку Вальтер де Нейли захватил в плен представителя одного из самых значительных семейств Константинополя — Константина Ласкариса. Крестоносцы были рады столь ценному пленнику, поскольку такие козыри всегда могли оказаться полезными, не говоря уже о существенном материальном выкупе.