Крепость тёмная и суровая: советский тыл в годы Второй мировой войны - Венди З. Голдман

в колхозах и совхозах. 13 апреля 1942 года Совнарком и ЦК постановили, что трудоспособные мужчины в возрасте от четырнадцати до пятидесяти пяти лет и женщины от четырнадцати до пятидесяти лет будут отправлены в села для помощи с весенним посевом. От сельскохозяйственных работ освобождались занятые в сферах промышленности и транспорта, кормящие матери и женщины с детьми до восьми лет[679]. Как отмечает А. В. Митрофанова, специалист по истории труда в СССР, постановление ознаменовало переломный момент в трудовой мобилизации. Отныне деревни уступали своих жителей городам для постоянной работы в оборонной промышленности, а взамен получали временную рабочую силу, помогавшую сеять и собирать урожай[680]. Этот договор был сопряжен с серьезными убытками. Крестьян, отправленных в города, требовалось обеспечить жильем и продовольствием, а студенты и служащие оказались плохой заменой колхозникам.

Комитет все чаще игнорировал требование февральского указа, связанное с городским населением. Среди первых групп, попавших под мобилизацию в сельской местности, оказались размещенные в домах крестьян эвакуированные. В мае 1942 года Комитет получил запрос на рабочую силу от Наркомата боеприпасов – одной из отраслей со статусом первостепенно значимых. Тем не менее Комитету пришлось объяснить, что два нуждающихся в рабочих завода, в Горьком и в Молотове, расположены в областях, где все ресурсы уже исчерпаны после предшествующих распоряжений о мобилизации. Удовлетворить требования можно было, лишь подключив городских жителей, эвакуированных в сельскую местность[681]. Вскоре подобные расходящиеся с указом практики стали нормой[682].

Потребности угольной промышленности заставили окончательно забыть о сделанных в указе оговорках. Уголь был необходим оборонной промышленности, но отрасли стоило больших усилий сохранять рабочих и выполнять производственный план. Угольные шахты располагались за чертой города, и новых рабочих приходилось привозить из других мест. Работать под землей было тяжело и опасно, а жили шахтеры в плохих условиях. Многие из тех, кого мобилизовали на угольные месторождения, вскоре сбегали, отработав недолгое время. Когда немцы захватили Донбасс, государство стало расширять Кузбасс в Западной Сибири, для чего требовались дополнительные шахтеры и строители. В апреле 1942 года Наркомат угольной промышленности и Госплан подготовили проект развития угольной промышленности на востоке страны, требовавший привлечения почти 15 000 рабочих, но Комитет ответил, что в интересующих их городах не осталось трудоспособного населения[683]. Чтобы Комитет мог обеспечить угольную промышленность рабочей силой, следовало отменить положения февральского указа о работе по месту жительства.

Дефицит рабочей силы на шахтах усилился летом и в начале осени 1942 года. Обращаясь к членам партии, комсомольцам и призывникам, государство объявило срочный набор 27 000 рабочих для отправки в Кузбасс. Но даже представителей этих групп, обязанных выполнять приказы партийного или военного начальства, собрать оказалось нелегко. К ноябрю в Кузбасс прибыло менее половины запрошенного количества рабочих, причем около 70 % объявили непригодными к работе под землей[684]. Удержать же рабочих было еще труднее, чем найти. Несмотря на суровое наказание за оставление своих обязанностей, значительное количество людей попросту отказывалось там оставаться. Работа на шахте изматывала, а лишения военного времени усугубляли сопряженный с ней риск. Изношенное оборудование и насосы, постоянная нехватка армированного троса, металлического кабеля, древесины, запасных частей и металлических заграждений приводили к частым авариям и остановкам. Чтобы выполнить план, директора шахт регулярно прибегали к «штурму», то есть в конце планового периода требовали от рабочих наверстать упущенное кратким промежутком непрерывного напряженного труда, что, по словам одного инспектора, приводило к массовым авариям. У шахтеров не только не было теплой одежды и обуви – они спали на нарах, на голых досках без матрацев, простыней и одеял в переполненных ветхих бараках[685]. В сентябре 1942 года партия предприняла последовательную попытку реорганизовать кузбасские шахты: поручила ста партийным активистам заняться улучшением условий жизни и труда, выделила больше лошадей и тягачей для работы под землей, провела уборку общежитий, увеличила число бараков, обеспечила рабочих постельным бельем, кухонной утварью и магазинами. Областное партийное руководство договорилось с местной фабрикой, которая начала производить десятки тысяч брюк, головных уборов, рукавиц и ботинок, и объявило серию лекций о борьбе за уголь. Несмотря на принятые меры, рабочие продолжали бежать из Кузбасса: за октябрь и ноябрь шахты покинули 4800 человек – около 45 % мобилизованных[686]. Аналогичные трудности с поиском рабочей силы испытывали строительство, лесная промышленность и другие отрасли. Комитет пытался заполнить пустующие места за счет временной мобилизации, проводимой усилиями местных советов, но трудоспособного населения оставалось так мало, что советы порой шли на грубое нарушение закона. В некоторых районах у людей забирали паспорта и отдавали только после посадки на поезд. Против подобного принуждения Комитет категорически возражал[687]. Но принудительная мобилизация, к которой прибегали местные советы, сама по себе выглядела как жест отчаяния в ситуации, когда еще не затронутые мобилизацией люди часто или оказывались больны, или ухаживали за немощными родственниками – в общем, по тем или иным причинам не могли работать.

В конце лета 1942 года правительство издало ряд постановлений, отменяющих положения февральского указа и расширяющих категории населения, подлежащие мобилизации. 10 августа Совнарком объявил, что все граждане, проживающие как в городах, так и в сельской местности, обязаны нести трудовую повинность сроком до двух месяцев и необязательно по месту жительства. От мобилизации по-прежнему освобождались дети до шестнадцати лет, мужчины старше пятидесяти, женщины старше сорока пяти, беременные женщины, инвалиды, матери с грудными младенцами или детьми младше восьми лет[688]. 14 сентября Верховный Совет СССР снизил возраст приема в школы фабрично-заводского обучения с шестнадцати до пятнадцати лет для мальчиков и впервые одобрил мобилизацию в ФЗО девочек от шестнадцати до восемнадцати лет[689]. Вскоре Верховный Совет повысил и возраст, с которого женщины в городах освобождались от мобилизации, с сорока пяти до пятидесяти лет[690]. В стране начиналась полномасштабная трудовая мобилизация, в результате которой еще большему числу людей предстояло оказаться в бараках и столовых далеко от дома.

Ил. 6. Две работницы на заводе боеприпасов. Публикуется с разрешения РГАКФД.

Ил. 7. Юные рабочие изготавливают бомбы. Сибирь, 1943 год. Публикуется с разрешения РГАКФД.

Мобилизация подростков в ремесленные училища

Стремясь вовлечь в трудовую деятельность как можно больше людей, Комитет распорядился об отправке сотен подростков в ремесленные училища. Местные советы, старавшиеся найти нужное количество, часто записывали тех, кто не подходил по возрасту или состоянию здоровья. Один инспектор отметил, что среди мобилизованных много нетрудоспособных. Из