Крепость тёмная и суровая: советский тыл в годы Второй мировой войны - Венди З. Голдман

Подростков от шестнадцати до восемнадцати лет, не учившихся в школе, отправляли в ФЗО. Уклонение от мобилизации каралось обязательными работами по месту жительства сроком до одного года[665]. Перед Комитетом встали новые масштабные задачи: подсчитать и мобилизовать значительно возросшее количество потенциальных работников и распределить их в соответствии с потребностями отрасли. Совнарком и ГКО определяли и утверждали порядок, сроки и масштабы мобилизации. Впрочем, на практике эти правительственные органы зависели от информации о потребностях отрасли и трудовых ресурсах, получаемой от наркоматов и Комитета[666]. В конечном счете решение принимал Комитет – единственная организация, способная оценить, можно ли удовлетворить запросы наркоматов.

Массовая мобилизация городского населения сразу же началась во всех областях и республиках; призывали трудоспособных неработающих граждан, в основном домохозяек, эвакуированных без специальности и подростков[667]. Набор был многочисленным: к июне 1942 года мобилизовали более 28 000 человек из Новосибирской области и 18 000 – из Свердловской. Комитет был завален обращениями от наркоматов с просьбами выделить им десятки тысяч человек. Так, в апреле один только Наркомат среднего машиностроения запросил 34 000 рабочих[668]. Директора большинства заводов неохотно брали на работу людей без квалификации, но тех, кто обладал необходимыми навыками, оставалось мало. В марте руководители нескольких оборонных предприятий в Москве отказались нанимать неквалифицированных рабочих, присланных Комитетом. Москатов уступил директорам и обратился в Совнарком с просьбой отменить распоряжения, добавив, однако, что руководителям предприятий вскоре придется смириться с мобилизацией по большей части необученных людей. В тот же месяц, когда Наркомат химической промышленности попросил выделить ему квалифицированных рабочих, Комитет решительно ответил, что больше не в состоянии удовлетворять просьбы о присылке представителей конкретных специальностей и впредь будет учитывать только количественные пожелания[669].

Указ от 13 февраля спровоцировал ожесточенную борьбу за трудовые ресурсы. Пока Комитет перебрасывал на оборонные заводы работников «второстепенных» отраслей, местные советы пытались воспользоваться указом, чтобы заполнить вакансии, открывшиеся на фабриках, выпускающих товары широкого потребления, общественном транспорте, в банях и столовых. Когда Чкаловский горсовет обратился в Комитет с просьбой выделить рабочих для местной швейной фабрики, Комитет ответил, что предприятия на местах можно обеспечить сотрудниками лишь за счет отдельных добровольцев. Однако местные советы нередко игнорировали правила. Председатель Новосибирского горсовета воспользовался указом, чтобы мобилизовать почти 6000 человек для работы во «второстепенных» отраслях, оставив оборонные заводы города без более чем половины нужных им рабочих. Председатель получил строгий выговор, но его махинации были не единственной причиной нехватки рабочих рук. В городах рабочая сила таяла моментально, так как неработающие быстро вливались в ряды трудящихся[670]. Когда Наркомат боеприпасов запросил 7880 человек для своих заводов в Чапаевске, центре военной промышленности в сорока километрах к югу от Куйбышева, в городе оставалось всего семьсот неработающих, причем четыреста из них уже мобилизовали на химические комбинаты. В Комитете отмечали, что и в других городах и областях обстановка чрезвычайно напряженная[671]. В апреле он уведомил Госплан, что во всех городах Урала и Сибири возможности дальнейшей мобилизации крайне ограничены[672]. Многие распоряжения о мобилизации остались невыполненными. В частности, в начале апреля Комитет отдал приказ о масштабной мобилизации для Наркомата речного флота, предписав городам прислать 15 000 рабочих для погрузки и разгрузки в портах. Сроки мобилизации истекли, а порты так и остались без грузчиков[673].

В марте 1942 года по случаю Международного женского дня партия обратилась к женщинам с призывом заменить ушедших на фронт отцов, мужей и братьев: «Ни одной женщины ни в городе, ни в деревне не должно быть вне общественно полезного труда»[674]. Но наступление немцев вынуждало Красную армию требовать обязательной мобилизации гражданского женского населения в свои ряды. Отправляя солдат-мужчин из тыла на фронт, армия назначала на нестроевые должности на фронте и в тылу женщин. 13 апреля вышло постановление ГКО, согласно которому все трудоспособные женщины в возрасте от девятнадцати до двадцати пяти лет, работающие, учащиеся и безработные, в городах и селах подлежали мобилизации в войска связи. От военной службы освобождали только беременных, женщин с детьми и тех, кто заботился о родственниках-инвалидах. Мобилизацию женщин вместо военкоматов возложили на Комитет. В рамках первого набора из 46 областей и разных республик было призвано 40 400 женщин, многие из которых уходили с заводов, чтобы стать радистками, чертежницами, поварихами, заниматься канцелярской работой в армии[675].

Здоровье многих из недавно мобилизованных заводских рабочих было слишком подорвано, чтобы часами заниматься физическим трудом. Например, из 5240 неработающих, остававшихся в Куйбышевской области к апрелю 1942 года, 3688 человек были непригодны для работы по состоянию здоровья[676]. Однако Москатов в первую очередь стремился выполнять поставленные Комитетом задачи. Обеспокоенный тем, что медкомиссии признавали все больше людей непригодными для работы, он написал наркому здравоохранения резкое письмо, заявив, что доля тех, кого освобождают от трудовой повинности, слишком велика. В Москве медкомиссию прошли почти 4000 человек, но лишь 587 из них были признаны годными к физическому труду. В Куйбышеве из 5000 мобилизованных непригодными к физическому труду признали целых 70 %; в Чапаевске, Воронеже, Сталинграде и Свердловске около трети присланных на заводы людей оказались нетрудоспособными. Москатов обратился в Наркомздрав с просьбой дать медицинским комиссиям новые инструкции, чтобы они более строго подходили к вопросу о непригодности подлежащих мобилизации людей к физическому труду[677]. Тем не менее желание Москатова набрать нужное число мобилизованных вступало в противоречие с более реалистичной оценкой оставшихся безработных, большинство которых не могло стоять у станка или поднимать тяжести по одиннадцать часов в день и шесть дней в неделю.

Когда последние неработающие горожане пополнили ряды трудящегося населения, государство, словно огромный пылесос, обратилось на поиски новых, неиспользованных ресурсов. Среди сельских жителей было немало пригодных к работе, но в февральском указе 1942 года оговаривалось, что трудовой мобилизации подлежит только городское население, причем работать люди должны по месту жительства. Комитет все чаще воспринимал эти ограничения как помеху, препятствующую выполнению более глобальных задач. Первым случаем нарушения правил стала мобилизация на стройки, находившиеся за городской чертой в местах, где не ходил общественный транспорт, из‐за чего местные жители не могли добраться до них пешком. Когда Пензенскому областному совету поручили за март – апрель 1942 года мобилизовать пятьсот человек на строительство оружейного завода за много километров от города, Комитет попросил Совнарком разрешить ему мобилизовать живущих в окрестностях стройки крестьян[678]. А поскольку Комитет все чаще черпал трудовые ресурсы в сельской местности, он начал отправлять городских жителей, прежде всего студентов и служащих, на краткосрочную работу