Одиночество в сети. Возвращение к началу - Януш Вишневский

на остров. И потом грохнуло. Оглушительно. Мальчонка испугался и заплакал.

– Я не хочу умирать! – истерически крикнул он и убежал в лес.

Надя побежала за матерью. Потом громыхнуло второй раз. Чуть тише. Якуб остался на поляне. Сел подальше от деревьев на песке. Рядом с ним сидел старший сын и его отец. Одной рукой мальчик держал отца, другой – крепко сжимал руку Якуба.

Непогода вскоре стихла. Ветер разогнал облака. Снова выглянуло солнце. После дождя пахло приятной свежестью. На озеро вернулись парусники, родители с мальчиками отплыли. На острове остались только они. Прямо на берегу разбили палатку. Обошли весь островок. В рощице Надя набрела на густые заросли малины, которые, казалось, сама судьба послала им в награду за проделанный путь.

Когда стало смеркаться, Надя достала из рюкзака свечку. Они сидели, обнявшись, и слушали звуки природы.

– Не представляю себе жизни без тебя, – прошептала она. – Даже не помню, как было до того, как ты появился…

Ночью они вылезли из своего первобытного убежища, палатки, и голышом искупались в озере. Вода была теплой. А когда они сидели на берегу и он вытирал ее волосы полотенцем, Надя неожиданно спросила:

– А потом мы спрячемся под деревом, да? Нам ведь не обязательно нужна ива…

В субботу утром во время завтрака настоятельница официально попрощалась с ними молитвой. На такси они добрались до Ручан-Ниды, оттуда на автобусе – до Щитно. Поезд на Ольштын пришлось подождать, но они времени не теряли – обошли весь город, осмотрели развалины замка.

В поезде Надя вытащила из рюкзака свой ноутбук. Он пытался вспомнить и не мог – был ли за последние пять лет такой случай, когда он не касался компьютера в течение пяти дней. Вот сейчас именно такой случай. И что? И ничего! У него не появились признаки синдрома абстинентного отчуждения, его не преследовал FOMO[24]. В целом он не чувствовал себя исключенным из так называемого мейнстрима, потому что в принципе не интересовался, чем именно в данный момент восхищаются его друзья. Витольд с удовольствием повторяет, что «легче отказаться от сахара, чем от Фейсбука». Теперь-то он точно знает, что это неправда, что и от Facebook’а тоже можно отказаться.

Надя внимательно просматривала почту. Иногда что-то писала в блокноте. Он сидел рядом, держа на коленях книгу – Умберто Эко, «Имя розы», которую он купил у букиниста, недалеко от вокзала в Ольштыне.

– А знаешь что… – сказала она вдруг, покусывая кончик карандаша и не переставая смотреть на монитор.

– Что?

– Я не еду в Мюнхен.

– Как это? – удивился он.

– Как говорится, нет худа без добра – у нас на одну ночь больше времени. Пойдем, выпьем кофе, и я тебе все расскажу.

Они добрались до вагона-ресторана, где уже не было сидячих мест. Пришлось встать за высоким круглым столиком.

– Мне Алекс написал, а если пишет он, значит, дело серьезное. Они решили с Кариной приобрести первую партию материалов и кое-какие инструменты в Польше. Просит, чтобы я сверила по накладным, все ли в порядке и правильно ли выставлены счета-фактуры. Деньги большие. Почти полмиллиона евро. Надо проследить за всем. Очень извинялся, что так в последний момент. Он знал, что я вне досягаемости. А настоятельнице на стационарный звонить не хотел. Кроме того, он помнил, что у меня с Кариной договор о том, что во время отпуска мы отключаем телефоны. Он отменил бронь в «Люфтганза». В качестве компенсации за все эти неудобства обещал устроить нам с Кариной уик-энд за счет компании, куда-то свозить нас. Пока не хочет рассказывать, куда, но обещает, что будет интересно. В результате в Мюнхен я еду в трейлере. В понедельник утром подъедет прямо к моему дому.

И действительно, в назначенный день в пять утра узкую улицу перед домом Нади полностью перекрыл огромный грузовик с прицепом.

– Алекс меня не предупредил, что мы вывозим половину Польши, – сказала стоявшему рядом с ее чемоданом Якубу испуганная Надя. – Если я стану проверять счета на весь груз, мы не уедем до полудня.

Вдруг непонятно откуда появилась стройная девушка в маечке, камуфляжных штанах и черных берцах. На голове у нее была бейсболка цвета хаки с козырьком назад, а в руках папка с бумагами. Вид, скажем прямо, оригинальный, а для отправлявшихся с ней в путь, скажем еще прямее – настораживающий.

– Это вы Надя… – взглянула та на листок, – …Надя Погребны?

– Да. Именно так меня зовут, – спокойно ответила Надя.

Девушка протянула ей руку, улыбнулась и сказала:

– Очень приятно. Я Кинга. Вместе поедем в Мюнхен. Не беспокойтесь, ваш груз занимает только половину прицепа. Остальное – товар, который я везу в Милан. Вы тоже едете с нами? – спросила она коротко, обращаясь к Якубу.

– К сожалению, нет, – ответил он.

Возможно, этот приятный разговор продолжился бы, если бы не какофония клаксонов. Девушка посмотрела в сторону прицепа.

– Сами видите – здесь не развернуться, предлагаю провести инвентаризацию на первой же стоянке. Потому что иначе через пару минут нас обязательно линчуют: или водители, которым мы перекрыли дорогу, или разбуженные жильцы из соседних домов.

Они быстро подошли к кабине. Девушка залезла и заняла водительское место. Якуб подал чемодан, потом обнял Надю, крепко прижал к себе, долго целовал в губы под не стихающий рев клаксонов.

– Уже скучаю… – прошептала она и мягко оттолкнула его. – А теперь иди и забаррикадируйся в доме, прежде чем «народные мстители» доберутся до тебя.

Он все же дождался, когда грузовик исчез за поворотом, и только тогда пошел к дому. Несколько минут просидел на краешке кровати, осматривая пустую комнату. Его взгляд скользил по кружке, придавливавшей чертежи и рисунки на столе, по желтым листочкам, прилепленным к монитору, по стакану с букетом увядающих ромашек, который он собрал для нее перед отъездом из монастыря, по их общей с Иоахимом фотографии, по перекинутому через спинку стула лифчику, по чашке с орехами. Его не отпускало ощущение, что еще секунда – и Надя позовет его из кухни или выйдет из соседней комнаты.

Он положил голову на подушку. Заснул. Его разбудило тиканье будильника. Надя терпеть не могла телефонный вариант, и чтобы наверняка не проспать утром, заводила старомодный бабушкин будильник и нарочно ставила его на письменный стол, подальше от кровати, чтобы, если захочешь выключить его, пришлось встать. Но здесь было другое дело: он проснулся не от звона будильника, а от его с позволения сказать тиканья, которое если и можно было с чем сравнить, так это с грохотом стучащих друг о друга листов жести.

Глянул в мобильник. Скоро девять. Встал и