Одиночество в сети. Возвращение к началу - Януш Вишневский

воспоминания автора? Или, может быть, этот Вишневский из Франкфурта, ученый с кучей званий, по профессиональной, навязчивой скрупулезности заботился обо всех мельчайших деталях, потому что такой зануда и иначе писать не умеет? Ведь в научных работах должна присутствовать истина и только истина. Возможно, написанию предшествовали детальные и глубокие исследования. А может, он вообще ничего не исследовал, потому что все это произошло с ним самим? Может быть, писателю достаточно хорошей памяти? – думала она, глядя на шоссе.

Она отложила книгу, как только заметила указатель на центр Нюрнберга, и сразу позвонила Карине.

– Надя? Наконец-то! Ты почему не отвечаешь? Я волновалась.

– Зачиталась. Прости… – ответила она тихо.

– Дорогая, попроси водителя, чтобы съехал на стоянку на Растштетте Фюрхольцен Ост – сказала она. – Алекс сказал, что ты едешь на каком-то монстре, которому не въехать на парковку перед Президиумом. Пожалуйста, не рискуй, а то еще чего доброго телевидение объявит это нападением Польши на Германию. Я пришлю на парковку двух перевозчиков, поменьше. Они примут наш товар. У нас есть разрешение на автомобили до трех с половиной тонн.

– Кари, сама объясни это водителю, потому что я могу что-то не так передать, – сказала она и вручила трубку Кинге.

Когда они заехали на стоянку, там уже стояла Карина перед своим мерседесом с букетом белых роз. Надя выскочила из кабины и бросилась к ней. Обнялись, да так крепко, что Надя почувствовала шипы роз у себя на спине.

– Ты даже не представляешь, как я скучала по тебе, – шептала она.

Через некоторое время Карина вырвалась из ее объятий и подошла к Кинге. Перебросились парой фраз, Кинга открыла дверь прицепа. Через минуту подъехали два белых малотоннажных грузовичка. Карина с открытым ноутбуком в руках стояла между машинами, контролируя перегрузку. Кинга была внутри прицепа. Несколько мужчин переносили поддоны из трейлера в грузовички.

Когда машины отъехали, Кинга припарковала свой TIR рядом, выскочила из кабины и побежала к ним, пожала руку Нади и бросила на прощанье:

– Если что нужно будет, типа сделать пилинг или перевезти TIR-ом, звони. – Потом подошла к Карине, подала открытую в нужном месте папку и сказала: – Мне здесь только ваша подпись нужна, и я поеду.

Карина полезла в сумочку. Надела очки и внимательно прочитала.

– Я не подпишу этого. Ни в коем случае, – решительно заявила она.

Кинга посмотрела на нее тревожно.

– Но ведь все сходится… – начала неуверенно.

– Не все, – спокойно ответила Карина. – В этом разделе о получении груза в указанном получателем месте в радиусе пятидесяти километров от адреса предоставления, ничего не написано, что вы будете делать после передачи груза. Мы получили груз в этом радиусе. Что вы собираетесь сейчас делать? – спросила она строго.

– Как что? Вернусь к своей фуре и лягу спать, койка в машине имеется.

– Может быть и имеется, да только не придется вам, отмахавшей почти девятьсот километров, спать на узкой койке в машине. Не допустим… Из солидарности… Из какой? Женской, шоферской или общечеловеческой – вам выбирать. Сейчас мы все вместе поедем в отель, а завтра утром наш водитель доставит вас на парковку.

По пути Карина рассказывала о плане «Президиум». Алекс снял целый этаж отеля. На три месяца. Большая часть команды уже там. В принципе, отель мог бы быть и получше, но главное его достоинство – он близко находится от здания Президиума.

– Завтра мы принимаем объект. Можешь себе представить?! Мы! Не немцы, не швейцарцы, – воскликнула она гордо. – Без тебя этого бы не случилось. И Алекс, и я это знаем, – тихо сказала она и пожала ей руку. – Хорошо, что ты, наконец, приехала. А эти розы – от Алекса. Прислал из Цюриха. Не какой-то цветочной почтой. Действительно из Швейцарии. Сегодня утром прилетели. В этом весь Алекс…

– Что это за Президиум? – спросила вдруг Кинга, вмешиваясь в разговор.

– Куча камней, кирпичей, досок, горы цемента. А если серьезно, то красивое здание в центре Мюнхена, – пояснила Надя. – Мы делаем ему, если можно так выразиться, пилинг.

Карина взорвалась громким смехом и, кивая головой, заметила:

– Ну ты скажешь так скажешь! С сегодняшнего дня буду цитировать тебя в своих лекциях…

Небольшая стойка регистрации в трехэтажном отеле граничила с уютной столовой с черно-белыми фотографиями довоенного Мюнхена. Массивные деревянные столы, высокие стулья. На столешнице напротив входа стояла тарелка с легкой закуской, две бутылки вина и несколько бокалов. Кинга попрощалась и пошла в свой номер.

Надя подошла к стойке регистрации. Молодой портье начал говорить с ней по-английски с заметным славянским акцентом.

– Мадам Погребны, сердечно приветствуем вас в нашем отеле. Не слишком ли я нарушу ваше личное пространство, если спрошу: это русская фамилия?

Подписав регистрационную карточку, она сказала по-русски:

– Украинская. Хотя бабушка утверждала, что молдавская. Однако, когда я проверяла ее происхождение, выяснила, что большинство Погребных живет в Польше. Так что я полька.

Портье улыбнулся, и, отдав ей паспорт, он ответил также по-русски:

– Полька? Тогда вдвойне странно, потому что у вас немецкий паспорт.

– Паспорт? Ну да, есть у меня паспорт. Германия – единственная страна, которая допускает второе гражданство. Однако на территории Германии нельзя предъявлять никаких других – кроме немецких – документов, если у тебя есть немецкое гражданство. Это сложная история, – спокойно резюмировала она. Гражданство – дело официальное, национальность – дело сугубо личное, как бы интимное. Я пробуду здесь три месяца, так что у нас, возможно, будет время прояснить этот вопрос. А, может, и не придется делать этого, потому что, судя по вашему акценту, вы прекрасно понимаете разницу.

– Не уверен… Вряд ли… Ведь я здесь родился, – ответил удивленный портье.

– Können Sie sich vorstellen, dass ich auch?[25] – сказала она, намеренно перейдя на немецкий.

В этот момент к стойке подошла Карина с бокалами.

– Надя, сколько еще тебя ждать? Давай выпьем, наконец. Целый день ни капельки во рту, и вот теперь, когда я, наконец, могу, ты переключилась на нашего Сергея.…

Они сели за столиком в углу обеденного зала и начали разговаривать.

– Тебе идет этот загар, особенно к соломенному цвету волос, – сказала Карина. – Кстати, я разговаривала вчера по телефону с настоятельницей. Не знаю, как насчет твоего Якуба, но ты влюбила в себя несколько монашек. Она мне жаловалась, что две уже хотят покинуть монастырь и уехать помогать в Африку.

– Я думаю, что даже знаю, о ком речь, – ответила Надя. – Приходили ко мне в келью, и мне пришлось им рассказывать о наших детишках в Кигали. А теперь быстро говори, какой план на завтра? – спросила она.

– До полудня можешь спать. Всю команду я собираю в час