Найти то... - Дия Гарина

В перерывах между нанесением и отражением различных "татэ-гири", "кэса-гири", "гияку кэса-гири" и прочих "цуки", я подумал о мудром старике Эйнштейне, сумевшем вдолбить в сознание человечества принцип относительности. Мне казалось, что наша схватка длиться минимум вечность, хотя на самом деле не прошло и трех минут с тех пор, как мы начали выяснение отношений. Три минуты, какая ерунда! Да только руки уже движутся не так быстро, и каждый удар отзывается болью в еще не до конца восстановившемся теле. Ну, что ж, попробуем вплести в этот смертельный танец, кое какие коленца из моего старого, о-о-очень старого багажа. И я, на миг ощутив себя тем, кем был в прошлой жизни, отключил сознание и предоставил рукам действовать так, как им заблагорассудиться, Когда же сознание вновь вернулось к управлению телом, то обнаружилось, что один из противников уже оседает на каменный пол, а второй сохраняет вертикальное положение исключительно благодаря поддержке моего клинка, проткнувшего его насквозь. Три ноль в мою пользу! Но не успел я обрадоваться удачному разрешению международного конфликта, и вытащить окровавленный меч из тянущего его вниз тела, как заметил краем левого глаза какое-то движение. Это было последнее, что сумел заметить мой левый глаз, потому что увесистый камень врезался в него, окрашивая мир в алый цвет и через мгновение мне уже ничего не было видно.

К счастью я очнулся почти сразу. Если, конечно, считать счастьем временную контузию, из-за которой у меня возникла проблема с ориентированием в пространстве. Но, не смотря на то, что верх и низ в моем мозгу постоянно менялись местами, мне удалось повернуть голову и увидеть сквозь набежавшие на оставшийся в строю глаз слезы, как последний четвертый якудза нагибается над трупом одного из товарищей по клану, чтобы поднять катану, выпавшую из его похолодевших рук. Оборони, царица небесная!

Я попытался столкнуть с себя труп и вытащить из него клинок, но сумел только изобразить какие-то несуразные движения руками. Дохлый номер. И я, пожалуй, скоро стану таким же, потому что подошедший вплотную японец широко замахнулся, норовя разрубить меня пополам. А мне, вместо того, чтобы вспомнить нечто возвышенное, или просто приятное, почему-то очень захотелось посоветовать ему взамен рубящего удара применить колющий: не так эффектно, но куда более эффективно. Жаль, все равно не прислушается… Нет, пожалуй, я ошибся, японец, как раз подозрительно прислушался, а потом в утробным "ха" повалился на меня сверху. Из его спины торчала "Арисака", штык которой погрузился в спину мастера метания камней до самого упора.

Бледная, как Кентервилльское приведение, Ольга склонилась надо мной, щекоча выбившейся из "хвоста" прядью мою щеку.

– Игорь, – чуть слышно позвала она, – Ты живой?

– Скорее, да, чем нет, – растянул я рот в кривой усмешке, потому что вся левая половина лица онемев от удара, категорически отказывалась улыбаться. Интересно, а глаз на месте или… Н-да, хорош же я буду: без глаза, без пальца, без… "Без друга и жены", – вставил свое веское слово внутренний голос, чем омрачил даже победу над японской мафией.

– Вставай, я помогу, – пробормотала Ольга, пытаясь столкнуть придавившие меня тела. И к моему удивлению, это ей вскоре удалось, конечно, не без моей помощи.

Пока мы ковыляли в основную пещеру, я потихоньку приходил в себя, и к моменту, когда тоннель закончился, мог уже передвигаться самостоятельно. Когда мы подошли ближе к отверстию в потолке, поливающему пещеру дождем и светом, мне показалось, что Витька как-то беспокойно шевелится. Даже глаз один приоткрыл. И рот. Потрескавшиеся губы двигались, но не могли произнести не звука.

– Все в порядке, Вить, – наклонился над ним я, и протянул руку, чтобы ободряюще потрепать его по плечу. В это мгновение Витька схватил ее своей лапищей и так дернул, что мне оставалось только перелететь через него, ощутимо приложившись к каменному полу многострадальной левой стороной лица. Одновременно с моим акробатическим этюдом бухнул выстрел, вызвав к жизни многоголосое эхо. Повернувшись на звук, я увидел Судзуки, перезаряжающего "Арисаку". Но не это заставило меня замереть на месте с бесполезным мечом в судорожно стиснутой руке. В тусклом сером свете я увидел, как на груди у Витьки расплывается темное пятно. А потом… Будь проклято, мое "второе" зрение! А потом мне открылось его судорожно подергивающееся сердце, в центре которого черной меткой застряла остроносая пуля.

– Убью! – плохо соображая, что делаю, я шагнул, вскинув меч, навстречу прицелившемуся Судзуки, прекрасно понимая, что все будет наоборот – это меня сейчас убьют, и ничего с этим не поделаешь. Разумеется, не поделаешь! Особенно когда ты валишься на спину, сбитый с ног мощным толчком обезумевшей земли, слышишь свист пролетающей мимо пули, и в довершении всего окружающий мир тонет в грохоте грандиозного обвала, взметнувшего облако удушливой неведомо откуда взявшейся пыли.

Мне удалось немного отдышаться лишь спустя несколько минут. Рядом заходилась в кашле Ольга, а на том месте, где только что стоял Судзуки, громоздилась куча мала разбитых ящиков рухнувших сверху, аккурат на воинственного японца. Винтовка валялась неподалеку, но шансы, что придавленный переводчик доберется до нее, были близки к абсолютному нулю. Ниже пояса его основательно засыпало самым разным японским барахлом: от ботинок (как позже выяснилось только "левых") до тяжелых пулеметов, уж не знаю какой модели. Н-да, как сказал поэт: "те, кто выжил в катаклизьме пребывают в пессимизьме".

Находясь в каком-то помрачении, я, пошатываясь, двинулся к призывно белеющей впереди голове переводчика. И оцепеневший разум даже не попытался взять под контроль переполненное жаждой убийства тело. Плевать. На все плевать! Никакие доводы рассудка не помешают мне отделить эту вероломную седую голову от беспомощно шевелящегося тела. Слышишь, Витька, сейчас он свое получит! Знаю, это не поможет, тебе, но поступить иначе просто не могу. Даже если небо упадет на землю, я не остановлюсь. Меч взлетел в моих руках диковинной птицей и уже начал стремительный разбег, как вдруг…

– Он жив! – крик Ольги разорвал зловещую тишину, и я замер в неловкой позе с нацеленным в потолок мечом.

Не может быть! Я же сам видел пулю в его сердце! Но быстрый взгляд, брошенный жену, смеющуюся и плачущую одновременно, отмел далеко в сторону все сомнения. Я рванулся обратно, напрочь позабыв о Судзуки (в конце концов никуда он не денется), и упав на многострадальные колени рядом с Витькой впился взглядом в его грудную клетку. Да, все верно. Витькино сердце, подергиваясь от боли, упрямо продолжало проталкивать кровь в артерии. Бред какой-то! Так не бывает!

– Так бывает иногда, – отвечая на мою невысказанную мысль, тихо произнесла Ольга, – Никто не знает почему, но официальная медицина знакома с такими фактами. Если бы здесь был врач…

Я прекрасно понял, что она этим хотела сказать. Да, Витька пока жив, но выжить у него нет ни малейшего шанса. И у нас, пожалуй, тоже. Потому что последний приступ сейсмической активности обрушил своды второго тоннеля, завалив единственный путь к спасению. Оборони, царица небесная! Услышав за спиной деликатное покашливание, я вспомнил о не приведенном в исполнение приговоре и снова двинулся в сторону Судзуки. Намерения мои были прозрачней здешней воды, он прекрасно понимал, чем дело кончится, но даже виду не показал, что это его хоть на йоту волнует. Когда между нами осталось не больше шага, японец, умудрился вывернуть шею, так, что глаза наши встретились, и вдруг я вдруг отчетливо понял, что решительности у меня заметно поубавилось. И все же… И все же меч опять начал движение вверх, хотя далеко не так быстро, как в первый раз.