Карл Смелый. Жанна д’Арк - Александр Дюма

герцога Бургундского, получая за каждое предательство либо провинцию, либо титул.

Герцог Немурский, к примеру, имел владения по всей Франции, от Пиренеев до Эно.

Что же касается Сен-Поля, то он являл собой превос­ходнейший образец неблагодарности. Король беспре­станно осыпал его милостями и по его вине трижды чуть было не умер, а точнее сказать, чуть было не погиб: ведь даже погибая, король не умирает!

В первый раз Сен-Поль совершил предательство в Монлери и заработал на этом меч коннетабля, жену, богатое приданое и губернаторство Нормандии.

Во второй раз Людовик XI подарил ему крепости и власть над Югом, а он вступил в союз против Людо­вика XI вместе с герцогом Гиенским и герцогом Бургунд­ским.

Наконец, в третий раз, когда Карл Смелый увяз в Кёльне и Нойсе и вел войну с Империей, Сен-Поль отправился за английским королем и привел его во Францию. Это подтверждалось письмами, которые Эду­ард только что передал Людовику XI.

Сен-Поля следовало захватить любой ценой!

В обмен на этого человека король отдал одну провин­цию и позволил захватить другую: он отдал Лотарингию и позволил захватить Эльзас; все это заставило его про­изнести с насмешливой улыбкой:

— Мой кузен, герцог Бургундский, поступил с конне­таблем так, как поступают с убитой лисой: он взял себе шкуру, то есть богатый мех; ну а мне досталось ни на что не годное мясо.

Договор, в соответствии с которым король уступал Лотарингию герцогу, отдававшему ему Сен-Поля, был заключен 13 сентября 1475 года. На следующий день Людовик XI прибыл вместе с пятью сотнями солдат к Сен-Кантену, открывшему ему свои ворота.

Сен-Поль укрылся в Монсе, у своего друга, бальи Эно; там он находился под надзором простого камердинера герцога и полагал, что опасаться ему нечего.

Однако 16 ноября туда приехал секретарь герцога, отдавший жителям Монса приказ не выпускать Сен-Поля из виду.

Наконец, прибыл еще один гонец с распоряжением выдать Сен-Поля 24-го, если к этому дню Нанси не будет взят. Чтобы понять этот последний приказ, нужно осо­знавать, что герцог тоже хитрил. Ему хотелось захватить Лотарингию и вместе с тем не выдавать Сен-Поля, кото­рый, находясь в его руках, всегда был оружием против короля Франции.

Людовик XI разгадал эту двойную игру и стал угрожать своему кузену.

— Если вы не отдадите мне Сен-Поля, — сказал он, — я вступлю в Лотарингию как ваш враг, а не как ваш союз­ник.

В это время герцог осаждал Нанси. Стоило бы ему захватить Нанси, как вся Лотарингия оказалась бы захва­чена, и тогда угрозы короля Франции были бы ему совер­шенно безразличны.

Инженеры герцога обещали ему взять Нанси 20-го; вот поэтому Карл и написал: «Если Нанси не будет взят к 24-му, выдать Сен-Поля». К несчастью для коннетабля, инженеры ошиблись.

Двадцать четвертого ноября Югоне и Эмберкур задер­жали Сен-Поля; это были два его злейших врага, и они не потеряли ни минуты.

Через три часа после ареста пришло распоряжение о новой отсрочке, но оно пришло слишком поздно.

Выданный 24 ноября в Монсе и заключенный 27-го числа того же месяца в Бастилию, Сен-Поль был обез­главлен на Гревской площади 19 декабря, признав перед этим свою вину.

Самый большой ущерб эта смерть нанесла герцогу Бургундскому: коннетабль был его другом детства, он принял его в своих владениях, обещал ему безопасность и выдал его из корыстолюбия!

Так что Карл начал терять свою славу со всех точек зрения: с военной — после того как он столь позорно снял осаду Нойса; с политической — после того как он столь плохо поддержал английскую высадку; с мораль­ной — после того как он столь постыдно выдал графа де Сен-Поля.

Все во всеуслышание говорили, что герцог Бургунд­ский вступил на гибельный путь.

Тем не менее он еще испытал минуту славы: это был день, когда он совершил свой торжественный въезд в город Нанси, то есть 29 ноября 1475 года, через пять дней после выдачи коннетабля.

Герцог въехал в город, сидя на своем ратном коне, весь сверкающий золотом и драгоценными камнями; на голове у него была красная шапка с герцогской короной, настолько богато украшенной алмазами и жемчугами, что, как говорили, она стоила целого гер­цогства.

За герцогом следовали двенадцать пажей, столь роскошно одетых, что никто не имел даже представления о подобном великолепии.

Подле него ехали верхом принц Тарантский, сын короля Неаполитанского, герцог Киевский, граф Нассау, граф де Марль, граф де Шиме, граф ди Кампобассо и, наконец, Антуан, великий бастард Бургундский.

Он отправился в церковь святого Георгия, где прослу­шал мессу, принес клятву сохранять вольности города и привилегии герцогства, а затем вернулся обратно пеш­ком, оставив своего коня в полной сбруе каноникам кафедрального собора. Этот дар полагался им в соответ­ствии с обычаем.

Карл, наконец-то, завладел Лотарингией. Правда, куплена она была дорогой ценой!

Он согласился заключить договор, который, сдаваясь, предложил ему Нанси; рассчитывая сделать Нанси своей столицей, он не хотел разорять этот город. Он призвал изгнанников вернуться, пощадил имущество сторонни­ков Рене, оплатил долги своего противника и взял на себя обязательство вершить правосудие лично, как это делали герцоги Лотарингские.

Дело в том, что этот красивый и богатый город Нанси нравился ему больше всех других городов, больше Дижона, больше любого из городов его непокорной и надменной Фландрии; он хотел украсить его еще больше, сделать его местопребыванием верховного суда; наконец, он хотел построить там дворец и окончить в этом дворце свои дни.

Но, прежде всего, ему следовало покарать презренных швейцарцев, не побоявшихся объявить ему войну.

XXI. УРИЙСКИЙ БЫК И УНТЕРВАЛЬДЕНСКАЯ КОРОВА

Войска швейцарцев, начав военные действия, уже стали совершать набеги на приграничные области Бургундии и сожгли Бламон; кроме того, чтобы обезопасить себя со стороны ущелий Юры, бернцы захватили крепости Жунь, Орб и Грансон, принадлежавшие сиру де Шатель-Гийону, одному из главных вельмож бургундского двора.

Швейцария, которую Карл намеревался подчинить, значила для него больше, чем просто еще одна провин­ция, которую следовало присоединить к его владениям: это был очередной этап его жизненного пути, это была дорога, ведущая герцога к цели его честолюбивых пла­нов.

— Однако поберегитесь, ваше высочество, — говорили ему, — швейцарцы превосходные солдаты!

— Тем лучше! — отвечал он.