Карл Смелый. Жанна д’Арк - Александр Дюма

— Я разгромлю их, а затем превращу в своих союзников, и они будут помогать мне осуществлять мои замыслы.

Нам уже известны эти замыслы. В лице доброго короля Рене герцог имел друга, протянувшего ему руку; Жак Савойский, маршал Бургундии, ручался ему за малолет­него герцога Савойского и его мать.

Став хозяином западных склонов Альп, он лавиной спустился бы в Италию; ведь именно там пролегала дорога Ганнибала. Однако Карлу посчастливилось больше, чем карфагенскому герою, на которого он без конца ссылался, ведь ему не приходилось опасаться никаких врагов по другую сторону Альп: напротив, он встретил бы там лишь друзей и союзников.

Стало быть, задача состояла лишь в том, чтобы опро­кинуть швейцарцев, преграждавших ему путь.

Тем не менее его сдерживало одно обстоятельство: это был страх, что король Франции будет вести с ним спор из-за меха Сен-Поля, не дововольствуясь его плотью.

Но Людовик XI не был настолько глуп! Остановить герцога в этой войне с швейцарцами означало бы удер­жать его, когда он устремился навстречу своей гибели.

По своей доброй воле, без всяких споров, король отдал ему Сен-Кантен.

И герцог отправился в поход против пастухов, как он презрительно называл жителей кантонов.

Людовик XI заявил швейцарцам, что, ввиду переми­рия, подписанного с герцогом Бургундским, Франция не может помочь им солдатами. Однако следует вспомнить, что в подобном случае, как это предусматривалось дого­вором, король должен был выплачивать швейцарцам два­дцать тысяч флоринов в год.

Он и в самом деле выплатил им эти деньги и даже предложил им аванс в счет следующего года. Швейцарцы вежливо отказались: они не испытывали нужды ни в сол­датах, ни в деньгах.

Под предлогом паломничества к образу Богоматери в Ле-Пюи-ан-Веле король расположился в Дижоне. Ему хотелось все видеть, все знать; предстоящее зрелище весьма его интересовало.

В разгар зимы, то есть 11 января 1476 года, Карл поки­нул Нанси, чтобы встать во главе своих войск.

Никогда еще он не собирал подобной мощи.

К тридцати тысячам человек, которых он привел с собой из Лотарингии, граф де Ромон присоединил еще четыре тысячи бойцов; кроме того, шесть тысяч человек прибыли к нему из Пьемонта и Миланского герцогства; его артиллерия, которая усилилась благодаря пушкам, захваченным в Лотарингии, была великолепна; его обоз был огромен: герцог возил с собой сокровища отца, отнятые у старых фламандских городов, походную часовню, раки, золотые скульптуры святых, серебряные изображения апостолов, доспехи из дамасской стали, сервизы из позолоченного серебра, знамена, палатки и шатры.

Такое великолепие заставляло вспомнить древние пре­дания о персидских войнах; то был средневековый Ксеркс со своим двором из герцогов и князей, своими маркитантами, продажными девками и слугами впере­мешку с военными; короче, вся эта толпа, следовавшая за армией, вдвое превышала ее по численности.

Швейцарцы являли собой совсем иное зрелище: одно лишь дерево и железо.

Когда герцог объявил войну кантонам, их послы отве­тили так:

— Вы ничего не выиграете, выступив против нас, ваша светлость: наша земля бедна и неплодородна; те из нас, кто попадет к вам в плен, не смогут заплатить богатый выкуп, ведь на шпорах ваших рыцарей и на сбруе ваших лошадей золота и серебра больше, чем вы найдете во всей Швейцарии.

Двум грубым силам, выступившим друг против друга, предстояло вот-вот столкнуться; бургундскому льву и бернскому медведю предстояло вот-вот сойтись лицом к лицу.

Граф де Ромон командовал авангардом: вступив в Жунь, он оказался бы в собственных владениях. Швей­царцы без сопротивления оставили Жунь и Орб.

Наконец, он подошел к Ивердону.

Швейцарцы были настроены оборонять его, однако обитатели города, сожалевшие о том, что они были лишены своего прежнего сеньора, сговорились сдать ему город.

План был чрезвычайно прост: два дома в городе при­легали к крепостному валу; горожане проделают брешь в стене, и под покровом ночи бургундцы проникнут в город.

Так и было сделано; солдаты герцога проникли в город, восклицая: «Бургундия! Бургундия! Город взят!»

Кое-как вооружившись, швейцарцы полуголыми выбе­гали из домов; но это были люди, которые с трудом под­давались испугу; кроме того, они говорили на языке, непонятном для бургундцев, а это многое значило в подобных обстоятельствах: они окликали друг друга, узнавали друг друга и под предводительством Ганса Шюрпфа из Люцерна отступили к замку. Ганс Мюллер из Берна занял позицию на подъемном мосту, чтобы при­крыть это отступление.

Храбрые горцы потеряли в общей сложности пять человек.

Едва не погиб и шестой: в ту минуту, когда все его товарищи вошли в замок и мост уже начал подниматься, все увидели, как этот человек стремглав бежит, воору­женный мечом и арбалетом. Преследуемый бургундцем, он обернулся, пустил в него стрелу, ранил его, затем бро­сился на него, добил его мечом, вытащил из его груди свою арбалетную стрелу с оперением и помчался в сто­рону крепости; его почти догнал второй вражеский воин, но он опять обернулся, убил его точно так же, как и пер­вого, опять, как и в первый раз, вытащил свою стрелу и пустил ее в грудь третьего бургундца, сочтя ненужным вытаскивать ее оттуда, так как в эту минуту ему опустили подъемный мост.

Когда граф де Ромон появился перед замком, швей­царцы, успев к этому времени разобрать свои печи, при­нялись бросать в него кирпичи.

Нападающие забросали ров соломой и фашинами и подожгли все это.

Но едва только пламя лизнуло ворота, как швейцарцы распахнули их и бросились на бургундцев, не ожидавших такой вылазки, обратили их в бегство, ранили графа и захватили в городе все что им было нужно для снабжения замка.

На следующий день прибыл отряд из Берна, предна­значавшийся для усиления гарнизона; бургундцы при­няли его за швейцарский авангард и, охваченные ужа­сом, тотчас же оставили город.

Швейцарцы предали его огню и, забрав с собой свою артиллерию, отступили в замок Грансон.

Что же касается этой крепости, то они рассчитывали оборонять ее до последней крайности.

Девятнадцатого февраля появился со всей своей армией герцог Бургундский. Он немедленно предпринял штурм, желая прощупать швейцарцев.

Во рвах крепости он оставил двести солдат.

Спустя пять дней состоялся новый приступ, который был отбит с тем же мужеством.

Тогда герцог изменил тактику. Он установил артилле­рию на окружающих высотах и подверг замок сокруши­тельному обстрелу.

К несчастью, командующий гарнизоном Георг фон Штайн заболел, а начальник артиллерии Иоганн Тиллер был убит возле кулеврины, которую он лично нацеливал; наконец, то ли вследствие неосторожности, то ли в результате предательства, загорелся и взорвался порохо­вой склад.

Но это было еще не все: в крепости не хватало про­визии. Два человека, отличные пловцы, проявили само­пожертвование и вплавь,