Письма к утраченной - Иона Грей

Она поднялась, шагнула к нему, прижала к животу его голову.

– Мой милый, мой мальчик! У нас все будет, ты только верь. Наша любовь слишком велика, ее нельзя разрушить за секунду. Что бы ни случилось, наша любовь будет жить. Независимо от того, рядом ты или нет, каждый день, каждый час моей жизни будет наполнен любовью к тебе.

– Нет! – Дэн резко поднял лицо. – Не хочу. Обещай мне, что, если я не вернусь, ты не станешь хранить мне вечную верность. С Чарлзом, конечно, оставаться нельзя, но есть и другие мужчины. Ты должна найти хорошего парня, который будет заботиться о тебе, который окружит тебя обожанием и нежностью. Обещаешь?

Стелле не хотелось возражать, и она лишь нагнулась к Дэну, припала к его губам с бесконечной, щемящей нежностью. Над чернильно-синим садом нависло будущее – огромное, непроницаемое. Для Стеллы существовало только «сейчас», только эта вот волшебная, бесценная летняя ночь. И тепло мягких губ.

– Даже думать об этом не хочу, – сказала Стелла. – Никто мне не нужен, кроме тебя. Ни сейчас, ни вообще.

Дэн с усилием поднялся, обнял Стеллу за талию. Длинные, сильные пальцы пробежались по ее позвоночнику, вызвали трепет.

– Я тебя люблю. Ох, Стелла, как же я тебя люблю.

Страх все еще слышался в голосе, поэтому Стелла снова прильнула губами к его губам и принялась гладить его по голове и массировать напряженную шею и плечи, пока не почувствовала, как одна разновидность напряжения сменилась другой. Дыхание Дэна стало неровным, он приник лбом к ее лбу. Отчаяние отпустило. Стелле удалось оттащить возлюбленного от края бездны. Ослабевшая от этих усилий, она едва выдохнула:

– Дэн!

– Ты когда-нибудь занималась любовью прямо на траве?

Ее губы расцвели в улыбке.

– Ты же знаешь, что нет.

– Может, восполним этот досадный пробел?

– Ты что! Соседи увидят!

– Не увидят. В городе затемнение. Никому нет до нас дела.

Он не преувеличивал. Окрестные дома были погружены во мрак, плотные шторы и ставни скрывали робких обывателей.

Дэн не спеша, одну за другой, расстегнул все пуговки, и платье соскользнуло с плеч, упало на траву.

2011 год

Конечно, он опоздал.

Пока торчал в пробках, пока разыскивал приличную отутюженную рубашку, пока тщился привести в божеский вид шевелюру, пробило без четверти три. Еще десять минут понадобилось, чтобы выбрать для Джесс что-нибудь вкусненькое в мини-маркете. Уилл успел доехать до конца улицы, прежде чем вспомнил: припарковаться возле «Роял Фри» нереально. Он дал задний ход (к вящему неудовольствию «Спитфайра»), оставил машину возле дома и бегом бросился на автобусную остановку. Оказалось, зря потел – ждать автобус пришлось целых пятнадцать минут.

Было почти полчетвертого, когда Уилл, с обувной коробкой в руках и с огромной плиткой шоколада, отворил больничную дверь. Насчет шоколада он уже раскаивался. Сначала он взял коробку конфет, но отверг ее из-за раскрученного, агрессивно-романтического бренда. Хотел было снова купить цветы, потом подумал – какой в них прок? Вспомнил бледненькое личико и остановил выбор на полновесной шоколадке. Теперь гостинец казался до неприличия дешевым и неоригинальным. Но тогда, в мини-маркете, Уилл поспешно бросил шоколад в пустую тележку и ринулся к кассе.

После уличной промозглости больничный воздух обдавал жаром. Уилл взмок, рубашка прилипла к спине. В таком виде он и приблизился, ведомый дежурной медсестрой, к палате Джесс – а хотелось развернуться и бежать домой без оглядки.

Хотелось до тех пор, пока Уилл не увидел Джесс. Она сидела, обложенная подушками, на самой дальней кровати. Заметить и узнать ее не составило труда – Джесс единственная не была окружена хлопотливыми, шумными родственниками. От запястья тянулась пластиковая трубка капельницы. Девушка смотрела в окно, однако повернула голову ровно в тот миг, когда Уилл подошел к ее кровати. На бледных щеках вспыхнул слабый румянец.

– Привет… Джесс. Можно просто по имени? Меня зовут Уилл. Мы уже встречались, только ты, возможно, не помнишь.

– Нет! Помню! – Румянец усугубился, девушка опустила глаза и принялась комкать больничную простыню. – Мне очень стыдно за вторжение. Я знаю, это противозаконно. Я только хотела… пересидеть в доме… пока не найду другое жилье. Я не портила вещи и не трогала то, что мне не принадлежит.

– Не волнуйся! Я пришел совсем не из-за дома! К черту дом! Я хотел убедиться, что у тебя все в порядке.

Поскольку вид девушки не давал поводов обольщаться насчет ее благополучия, Уилл еще больше смутился, зачастил:

– Я был там. Потом, когда тебя увезли. Хотел выяснить, есть ли родственники у Нэнси Прайс, живы ли они. Ну, чтобы известить их о наследстве. И в ходе поисков наткнулся вот на это.

Уилл плюхнул обувную коробку прямо на кровать. Джесс покраснела еще гуще. В глазах отразилось искреннее раскаяние.

– Письма были спрятаны в комоде. Я нашла их совершенно случайно. Не надо было их вытаскивать, но я…

– Но ты, к счастью, вытащила. К счастью – потому что этим избавила меня от тревоги и сэкономила мне кучу времени.

Глаза у нее, оказывается, серые – а значит, способны меняться в зависимости от настроения.

– В каком-нибудь из этих писем наверняка содержится нужная информация. Ты успела их прочесть?

Господи, будто к пугливой кобылке приближаешься. Одно неверное движение – сбежит, ищи потом ветра в поле. Конечно, не в буквальном смысле – сейчас-то ей бежать некуда, тем более с капельницей. Но Уиллу хотелось завоевать доверие девушки.

– Некоторые успела, – осторожно произнесла Джесс. – Знаю, нехорошо чужие письма читать, только… – Она судорожно облизнула губы и пощупала пластырь, крепивший иголку. – Эти письма адресованы совсем не Нэнси. Все, кроме одного, самого первого, написаны Стелле Торн.

Джесс потянулась за конвертом.

– Видишь? Миссис С. Торн, приходской дом, Чёрч-роуд, Кингс-Оук, Лондон.

– Вон оно что! А я и внимания не обратил. Кто это – Стелла Торн?

Джесс колебалась. Так медлят, прежде чем сообщить что-то очень личное. Наконец она решилась.

– Пока не знаю. А узнать надо. Обязательно.

Какое это было наслаждение – изливать душу.

К удивлению Джесс, парень по имени Уилл не перебивал ее. Придвинул стул, уселся, выслушал все: и про Доджа, и про последнее выступление в Чёрч-Энде. Про то, как Додж оставил пачку денег в машине, а Джесс увидела… шанс освободиться. Как она улизнула от Доджа, как бежала, пока не оказалась в переулке, возле заброшенного дома. Как почтальон принес письмо от Дэна Росински с пометкой «В СОБСТВЕННЫЕ РУКИ! СРОЧНО!».

– Мне показалось, это судьба. Наверное, ты считаешь меня сумасшедшей…