Ее звали Ева - Сьюзан Голдринг

Спрашивается, зачем ей еще внуки, если она своей единственной, как она думала, внучкой особо и не занималась? Мама, конечно, рассчитывала, что когда-нибудь я снова выйду замуж. Но разве могу я найти тебе замену? Ведь ты единственный мужчина, которому навеки отдана моя любовь.

И вот теперь Кингсли принадлежит мне. Отныне никто не вправе мне диктовать, как я должна наслаждаться теми радостями, что он может предложить. Я всегда мечтала, что мы будем жить здесь вместе. Но через несколько лет я уйду на заслуженный отдых, начну получать полную пенсию и, возможно, еще и надбавку от государства и стану жить в свое удовольствие. Правда, расточительной я быть не собираюсь. Я не намерена на старости лет путешествовать по миру на круизных теплоходах, танцуя с аниматорами, которым платят за то, чтобы они отвешивали комплименты одиноким пожилым дамам. И я не намерена навязывать свое мнение добропорядочным волонтерам на благотворительных мероприятиях, церковному или приходскому совету, как это делают многие пенсионеры. Я просто буду петь в церковном хоре, приносить свои соленья-варенья на ярмарку, что раз в месяц устраивает «Женский институт», вступлю в местное общество садоводов. Моим увлечением станут Кингсли и его сады. В них появится больше подснежников и таких растений, как морозник, дельфиниум и флокс. Я сделаюсь заядлым садоводом.

Однако про свое обещание я не забыла. Я знаю, что он еще жив, в начале года удостоился награды, скромной награды, но он и такой не заслужил. Я буду наблюдать и ждать, и я уверена, что в один прекрасный день у меня появится возможность выполнить свое обещание.

Прощаюсь, дорогой, но не насовсем.

Навечно твоя, Эви.

P.S. Я люблю тебя.

30 ноября 2016 г.

Банный час

Она старается не думать о том, что ей приходится оголяться перед медсестрами лечебницы. Ее некогда подтянутое натренированное тело высохло, превратилось в скелет, обтянутый дряблой кожей с пигментными лилово-бурыми старческими пятнами. Правда, серебристых растяжек на животе не видно: они давно исчезли.

Она снимает с себя кардиган из овечьей шерсти и белую блузку, затем пытается расстегнуть пуговицы сбоку на твидовой юбке. Нет, для ее пораженных артритом негнущихся пальцев это слишком трудная задача. Ей понадобится помощь.

– Мэри, – зовет она. – Я готова.

Опираясь на ходунки, она усаживается на мягкий табурет. Слава богу, что ее комната в «Лесных полянах» – одна из немногих, где есть специальная ванна. Душ она никогда не жаловала: только зря волосы мочишь да прическу портишь, а она мыла голову и делала укладку раз в неделю.

Опустившись на корточки, Мэри сняла с нее туфли и нейлоновые гольфы. Эвелин предпочла бы носить колготы или даже чулки, но теперь это было непрактично. Однажды она попыталась надеть чулки с фиксирующим эластичным верхом – с резинками, как выразилась продавщица в магазине, но они сползали с ее утративших упругость бедер и морщились на коленях, когда она вставала.

– Попросим педикюршу снова навестить вас, – сказала Мэри. – Она придет во вторник.

Ногти на ногах у Эвелин имеют неровную поверхность и похожи на когти, а вот на руках со вздувшимися венами и синяками ногти идеальной овальной формы и отполированы до блеска. Добиваться подобного эффекта ее научила мама давным-давно, когда покрывать ногти лаком считалось признаком вульгарности. Красивые ногти – один из немногих элементов ее внешности, которые до сих пор доставляют ей удовольствие. Наряду с аккуратно завитыми седыми волосами, отливающими серебром, и губами – их форму бантика она всегда подчеркивает помадой «Эстер Лаудер» оттенка «Мятежная роза».

– Какую пену сегодня возьмем – с запахом лаванды или пиона? – спрашивает Мэри, держа в руках две бутылки вспенивающегося геля для ванны.

– Пожалуй, для разнообразия я хотела бы попробовать ту новую, с ароматом ландыша. Она напоминает мне мою молодость, когда я душилась «Мюге». Восхитительный аромат. «Мюге де Буа»… Он очень нравился моему мужу, Хью.

– Значит, ее и нальем. И вы будете благоухать, как весенний сад, да? – Мэри протягивает Эвелин руку, помогая ей встать, затем снимает с ее хилого тела оставшуюся одежду, заводит ее в ванну, усаживает на встроенное литое сиденье и накидывает ей на плечи полотенце, чтобы она не замерзла, пока будет набираться вода. Эвелин предпочла бы искупаться сразу после завтрака или вечером перед сном, но в лечебнице время купания зависит не от предпочтений пациентов, а от наличия персонала, поэтому она принимает ванну непосредственно перед обедом.

Зато на встречу со своими гостями я приду чистой, благоухающей и сытой. После обеда я вздремну и, отдохнувшая, посвежевшая, буду вполне готова противостоять своим инквизиторам. Скорей бы уж. Меня станут допрашивать, но это не будет иметь ничего общего с теми допросами, свидетелем которых я была много лет назад. На тех допросах пленники были запуганы и сломлены, а здесь ситуацию буду контролировать я, а не следователи.

Вода пенится, источает душистый аромат, наливаясь в ванну. Мэри то и дело проверяет, не слишком ли она горячая, не слишком ли холодная.

– Раньше я любила плавать в холодной воде, – произносит Эвелин.

– Не может быть!

– Да-да, любила. Считалось, что для нас это полезная процедура. Говорили, если мы попадемся в лапы к немцам, нас, возможно, будут запихивать под ледяной душ, и мы должны быть привычны к холодной воде – на всякий случай. А здесь вода в самый раз, как в сказке про Златовласку.

– Про кого? – переспрашивает Мэри, перекрикивая шум льющейся воды.

– Про Златовласку и трех медведей. Помните, дорогая, одна миска с овсянкой очень горячая, вторая – слишком холодная и третья – в самый раз, как сейчас вода в ванне.

– Ой, с вами не соскучишься, – качая головой, Мэри дает Эвелин кусок чистой фланели. – Ну все, ванна наполнилась. Я потру вам спину, а вы мойте свои интимные места.

Она раздувает щеки:

– Фу, ну и жарища. Может, для вас температура и в самый раз, а я взмокла, как хрюшка.

– Сочувствую, дорогая. Так всегда бывает, когда ждешь, пока наполнится ванна. Но я теперь согрелась, мне тепло, уютно, так что давай немного приоткроем дверь ванной? Впустим свежего воздуха?

Мэри открывает дверь, обмахиваясь сухим куском фланели:

– Уф-ф, так гораздо лучше! Ну что, давайте купаться?

Какое-то время они обе молча орудуют мочалками. Натерев Эвелин спину, Мэри принимается за ее ноги.

– Глядя на меня теперь, невозможно представить, что в свое время я неплохо играла в крикет, да?

– Ну вы даете, миссис Т-К! – смеется Мэри. – В следующий раз поди скажете, что вы и в футбол гоняли.

– В крикет я играла с братом Чарльзом. Он был потрясающе быстрым боулером.