Горничная-криминалист: зелье с непредвиденным эффектом - Сирена Селена

Малефисент всё-таки отвел взгляд, посмотрел на горизонт и задумчиво произнёс в никуда:

– Порой нужно вершить необходимое зло, чтобы не допустить зла вселенского масштаба. Я не хотел бы, чтобы Сумеречный мир превратился в подобие Океанурии. Просчитав всевозможные вероятные исходы будущего, я решил, что это лучший расклад. Дарион Блэкшир задумал собственную игру, пытаясь спровоцировать вампиров на нападение на собственного сотрудника. Он хотел решить этот вопрос по-своему, без лишних жертв, в лабораторных, так сказать, условиях, но на этот раз получилось по-моему. Если бы Цепиш напал на Лессику в стенах СБИ, то их без труда бы разняли, но Граций Пятый уже бы призадумался о том, стоит ли так много магии подмешивать в поставки крови вампирам и в то же время, получил бы ещё один рычаг давления на глав кланов вампиров. Где это слыханно, чтобы член делегации из другого мира ни с того ни с сего напал на человека? Но, к сожалению Блэкшира, всё пошло не по его сценарию. Цепиш напал не на Лессику, а на Тара, и не в стенах департамента, а в кафетерии. Он напился магической крови резонатора и получил передозировку. В итоге Дариону пришлось убить Тенезия, который к моменту их встречи уже совершенно не контролировал себя и мог наброситься на кого угодно. Разумеется, при таким исходе сейчас скорее ваш мир виноват перед Сумеречным, но ввиду того, что Тар действительно сильно пострадал, эту историю замяли. Я рад, что Граций не получил дополнительного влияния на глав кланов вампиров.

После откровения Малефисента мы молча стояли на вершине Валлау и смотрели на горизонт. Сегодня на небосводе вновь было всего лишь два солнца, как будто третье оплакивало слишком раннюю кончину Тенезия Цепиша. Удивительное дело, я видела Тенезия лишь мельком и на королевском балу, почти год назад, однако мне всё равно было грустно. Слова Хранителя меня откровенно потрясли, и я понимала, что мне потребуется не один день, чтобы всё обдумать и переварить. Была ли я согласна с теорией необходимого зла? Нет, и ещё раз нет. Всю свою жизнь я была идеалисткой и считала, что из любой ситуации можно найти выход, даже если она кажется совсем уж безвыходной. Игры сильнейших этих миров меня заметно утомили. Наконец, я решилась задать Малефисенту вопрос, которые меня безумно сильно мучил последние месяцы:

– Малефисент, а ты знаешь, что отец моего ребёнка? – спросила я тихим шёпотом, не надеясь услышать ответ. Но неожиданно Хранитель ответил:

– Да, конечно, я знаю.

Этот ответ настолько потряс меня, что я оглянулась и впилась глазами в его лицо. Он знает и до сих пор мне не сказал? Как? Почему?

– Потому что это не имеет значения, – ответил он по обыкновению на мои заполошные мысли.

– Почему не имеет? – прошептала я ещё тише.

– Потому что независимо от того, чей это ребёнок, Дарион Блэкшир сказал, что будет воспитывать его как своего, – спокойно ответил Хранитель. – И сейчас ты от него ушла, а не он от тебя. Имеет значение лишь то, любишь ли ты его или нет.

– Но… – я вскинулась, чтобы возразить и поняла, что мне совершенно нечего ему ответить. Малефисент насмешливо посмотрел на меня, прекрасно зная, какие мысли роятся в моей голове. Так мы и стояли, глядя на горизонт. А когда оба светила скрылись за линией лилового моря, вокруг всё померкло, и я проснулась в собственной кровати.

За окном стеной лил дождь. На душе было тоскливо и сыро так же, как и на улице. Я проснулась так рано, когда вся столица ещё спала. Неожиданно для самой себя мне стало душно, а низ живота как-то странно закаменел. Мне стало страшно. А вдруг в моей ночной встрече с Малефисентом я переносилась в Сумеречный мир, и с ребёнком что-то произошло? А вдруг ему грозит опасность? Почему-то первым делом я подумала о Дарионе. Безумно сильно захотелось увидеть его, обнять и наплевать на всё остальное.

Наскоро набросив на себя пальто, я помчалась на улицу. В это ранее время возниц на улицах столицы было ещё очень мало. Я успела заметно промокнуть и продрогнуть, прежде чем добралась до центральной улицы, на которой всегда стояло несколько запряжённых кентавров. Не общая внимания на холодный осенний ветер и крупные капли дождя, которые то и дело попадали мне за шиворот, я назвала адрес главы Службы Безопасности по Иномирным Делам. От повышенной влажности мои волосы стали виться и лезть в глаза и рот. Старенькая повозка, в которую был запряжён кентавр, почти что не укрывала меня от дождя. Я чувствовала, как меня бьёт крупная дрожь, но мне казалось, что это не столько от холода и сырости, сколько от страха не успеть к Дариону. Почему-то именно сейчас душа требовала во чтобы то ни стало, как можно скорее успеть к дому Дариона. Живот время от времени отпускало, чтобы через некоторое время скрутить ещё сильнее. Пальцы рук давно замёрзли, а носом я то и дело громко хлюпала. Не то от страха не застать главу Службы Безопасности по Иномирным Делам дома, не то от переохлаждения.

Когда я неуклюже выбиралась из повозки, меня вновь скрутила очередная резь внизу живота. В этот момент я осознала, что это не что иное, как схватка. По календарю получилось чуть раньше, чем я думала… «Похоже, отцом малыша является всё-таки Бенефис», – пронеслась мысль где-то на задворках моего сознания, но мне уже было всё равно. Я колотила руками и ногами в дверь Дариона, чтобы он меня услышал. Мне хотелось только одного: чтобы он был рядом.

А дверь всё не открывалась и не открывалась. Вдруг мне пришло в голову, что Дарион вполне мог быть в командировке в другом мире или остаться на ночь у какой-нибудь Лессики, да мало ли что их связывает. Колени предательски ослабли, а к глазам подкатили слёзы. Нет, Дарион, пожалуйста, будь дома! Умоляю, заклинаю, будь дома! От отчаяния я до крови закусила губу, не зная, что теперь делать. Именно в этот момент массивная деревянная дверь открылась, и на пороге предстал взъерошенный Дарион в тонких домашних штанах и чуть распахнутом халате на голый торс. Когда он открыл дверь, то на миг оцепенел, словно не поверил, что перед ним я. Представляю, как я выглядела со стороны: мокрые спутанные волосы, красный опухший нос и щёки, не менее красные от слёз глаза и прокушенная до крови губа. Ко всему, мой живот выпирал так, что пальто на мне не застёгивалось, и с меня ручьём текла вода на ступени дома Блэкшира.

– Лоли? – удивился Дарион, а затем оценил мой внешний вид и тут же втянул в дом.

Он скинул с меня пальто, с себя – халат, и надел его поверх моей сырой одежды, одновременно растирая мои руки и спину сквозь толстую махровую ткань и формируя какое-то лечебное заклинание на моих глазах.

– Лоли, что ты тут делаешь? Да ещё и в такую рань? – спросил Дарион не на шутку распереживавшийся из-за моего появления. – Почему ты вся мокрая? Почему не позвонила и не предупредила?

– Я… я тебя люблю, – только и смогла произнести я, прежде чем очередная режущая боль пронзила мой живот и разрыдалась не то от боли, не то от облегчения, что вижу Дариона. Как же я по нему скучала всё это время!

В то дождливое утро Дарион прямо в домашних штанах куда-то телепортировался и через несколько минут привёл с собой целительницу. Последняя диагностировала у меня ложные схватки.