Песни мертвого сновидца. Тератограф - Томас Лиготти

— Я хочу купить ее, — произнес Кирион. — Если…

— Если цена будет разумной? — закончил за него торговец. — Вы, наверное, сами не до конца понимаете, какая ценность у вас в руках. А стоимость… — Он вытащил из кармана пиджака блокнот, тщательно вывел что-то на чистой странице, оторвал ее и протянул Виктору.

Карандаш сразу канул в карман, заявляя о невозможности всякого торга.

— Может, мы договоримся? — запротестовал Кирион.

— Боюсь, что нет, — ответил торговец. — Книга, которую вы держите в руках — как и почти все, что здесь представлены, — уникальна, единственный экземпляр, и…

На плечо торговцу легла рука, лишая его голоса. Вороноподобный мужчина вышел в проход, глянул на обсуждаемый товар и спросил:

— Не находите ли вы эту книгу несколько… сложной?

— Сложной, — эхом повторил Кирион. — Не знаю, если вы имеете в виду, что она написана странным языком, я, конечно, соглашусь, но…

— Нет, — покачал головой торговец, — это совсем не то, что он имел в виду.

— Прошу прощения, мы на минутку, — сказал мужчина-ворон.

И они снова удалились во внутреннюю комнату и шептались там некоторое время. Затем хозяин лавки вернулся и объявил, что случилось досадное недоразумение. Книга, конечно, представляет собой весьма любопытный экземпляр, однако же ее цена намного ниже только что заявленной. Пересмотренная стоимость книги была достаточно высока, однако вполне Виктору по средствам — и он расплатился сразу, без отлагательств.

* * *

Так началось увлечение Виктора Кириона определенной книгой… и определенным миром внутри этой книги. Проводить черту между ними, впрочем, было ошибочно — книга не просто описывала мир, она содержала его.

Каждый день он погружался в гипнотическую реальность фолианта. Вечера напролет он изучал фантастический рельеф, сокрытый старыми страницами. Нереальное в книге достигло высшей точки — или, напротив, коснулось самого дна, образовав парадиз истощения, смятения и запутанности, где реальность заканчивается и жизнь продолжается на ее руинах. Вскоре он понял, что всячески желает вернуться в книжную лавку о двенадцати углах и расспросить толстого торговца о книге, узнать правду о том, как она оказалась на его полке.

Придя к магазину одним серым вечером, Виктор Кирион, к удивлению своему, застал дверь запертой. Ручка не поддавалась ни на йоту. В помещении, впрочем, горел свет. Достав из кармана монетку, он принялся стучать ее ребром по стеклу. Наконец кто-то вышел из темных недр лавки.

— Закрыто! — раздался голос книготорговца из-за стекла.

— Но… — возразил Кирион, указывая на наручные часы.

— И все же! — почти крикнул толстяк. Впрочем, увидев, что Виктор уходить не намерен, он открыл дверь и высунулся наружу: — Чем я могу вам помочь? Сейчас закрыто, но если вы приедете в другой раз…

— Я хотел спросить вас кое о чем. Помните ту редкую книгу, которую я купил у вас несколько дней назад?

— Да, помню, — ответил торговец, будто бы вполне готовый к вопросу. — Я остался под большим впечатлением. Как и мой тогдашний… гость.

— Впечатлением? — не вполне понимая, переспросил Кирион.

— Мы оба были просто ошарашены, — кивнул торговец. — Он сказал мне тогда, что книга наконец-то обрела хозяина. Я согласился. А что мне еще оставалось?

— Простите, о чем вы?

Хозяин магазина растерянно сморгнул и смолчал. Несколько мгновений спустя он все же пустился в неохотное объяснение:

— А я-то думал, вы все уже поняли. Он не связывался с вами — мужчина, который был здесь в тот день?

— Нет. Зачем ему?..

Торговец снова моргнул.

— Ладно, не стойте там, — выдал он вдруг. — Холодает. Проходите.

Когда Виктор ступил под своды магазина, хозяин высунул наружу голову и осмотрел лестницу, по которой спустился посетитель, и улицу — до того предела, куда доставал взгляд. Закрыв после дверь, он потянул Виктора в сторону и шепотом заговорил:

— Есть только одна вещь, о которой я хотел бы вам рассказать. В тот день я не ошибся с ценой книги — сказал вам как есть. Именно ее и заплатил тот человек — за малым вычетом той суммы, что внесли вы. Я никого не обманул… уж точно не его. Он был бы рад заплатить и больше за то, чтобы эта книга попала вам в руки. Я не совсем уверен в его мотивах… но вы-то, я думал, должны были знать.

— Но почему он просто не взял ее себе? — удивился Кирион.

Лицо торговца приобрело растерянное выражение:

— Ему она не нужна. Возможно, было бы лучше, если бы вы не выдали себя, когда он задал вам вопрос о ней. Он понял, как много вы знаете.

— Но я ничего не знаю сверх того, что вычитал в самой книге. Я пришел сюда, чтобы узнать, как она к вам попала.

— Как попала? Это вы мне лучше расскажите. Я даже не знал, что такая у меня есть. Я оценил ее с ходу, прямо из ваших рук. Не поймите неправильно — я ни о чем вас не прошу. Я уже нарушил всякую этику моей профессии. Но случай исключительный. Даже странный… если вы взаправду уже читали эту книгу.

Виктор почувствовал, что окончательно запутался в этих недомолвках. Скорее всего, все это мистификация. Или даже прямой обман. Поэтому, когда букинист приоткрыл дверь и распрощался, он покинул магазин без сожалений.

Но вскоре он узнал, почему книготорговец был так впечатлен им и почему похожий на ворона незнакомец был столь щедр. Даритель книги был слеп к ее тайнам и спустя некоторое время пришел к выводу, что единственный путь к овладению ими — выкрасть их из головы того, кто поймет написанное, из головы правомочного читателя. Виктору наконец стала ясна подоплека происходящего с ним, истинный смысл странных ночных мытарств.

Однако правда не появилась перед ним сразу же четкой картиной. Мгла, отступая, обнажала черты Вастариена несколько ночей кряду. Безымянные и безграничные территории обретали четкость и объем. Угловатые монументы нависали над головой, вырастая на глазах, приковывая к себе взгляд. Постепенно прояснялись детали и оттенки цвета, творение овеществлялось и усложнялось в черной утробе сна. Улицы извилистыми внутренностями протягивались через тело города, и тонкая мускулатура теней обволакивала выступавшие кости-дома.

Но мало-помалу Кирион начал замечать, что процесс стал меняться в самой своей основе. Мир Вастариена, казалось, все больше и больше терял свою последовательность, свою самодостаточность. Однажды ночью, когда его взор охватил всю загадочную и неровную форму данного сновидения, та будто бы ускользнула, оставив его на краю бездны. Заветный призрак отступал вдаль. Теперь он видел лишь одну улицу, окаймленную двумя сходящимися рядами зданий. И на противоположном конце той улицы, поднимаясь выше самих зданий, застыла большая темная фигура. Этот колосс не двигался и не говорил, но тем не менее почти заслонял собой горизонт, в который, казалось, упиралась единственная оставшаяся улица. С этой позиции возвышающаяся тень впитывала в себя все остальные формы, постепенно вырастая по мере того, как сновидение убывало. Очертания титанической фигуры казались очертаниями человека… но в то же время — очертаниями черной хищной птицы.