Redrum 2018-2019 - Юлия Саймоназари

было четверо, — начал старик. — Кит, что нёс больше всего грехов, погиб. Тогда часть земли ушла под воду, а вода растеклась на океаны, моря и реки. Если погибнут остальные, в мир хлынет тьма.

— Как это связано с пропавшими?

— Мальчишка, который вроде как является моим внуком — четвёртый кит. Он не погиб, как гласит предание, а спустился на землю, чтобы помочь извне.

Ребров поборол глупый смешок. Почти каждый пойманный маньяк пытается заменить тюрьму психбольницей. На губах следователя появилась хищная улыбка: он соврал, когда говорил о снисхождении. Ребров уже решил, что сделает всё, чтобы отправить ублюдка в «Чёрный дельфин» или в «Белый лебедь» — самые жуткие тюрьмы России.

— Я знаю: мальчик покинул братьев не по своей воле, — продолжил мусорщик. — Дело в вере: когда-то целые народы поклонялись китам, но спустя века стали для нас лишь кусками мяса и китового жира. Но им по-прежнему нужны были Источники.

— Вы пытаетесь связать пропавших и Источники? — подыграл мусорщику Ребров.

— Пропавшие и есть Источники. Он…

— По-вашему, ребёнок убил пятерых человек?

Старик хлопнул себя по лбу в негодовании:

— Не убил, а нарисовал! Не знаю, сколько они ещё прожили — киты научились растягивать удовольствие от трапезы.

— Почему именно эти люди?

— Только они пришли на зов.

— Зов?

— Пение. Источники идут на песнь, и мальчик переносит их в портреты.

Ребров глянул на часы — 8.30 утра. Он проболтал со стариком час и ничего не узнал. Чистосердечного не будет, это ясно. Ребров больше не мог сдержать накопившуюся за годы ярость:

— А вещи? Их он в портреты не прячет? Почему пятнадцатое июля? Почему только один раз в год?

— Одежда — шелуха, а пятнадцатое июля — привычка, — отмахнулся мусорщик. — Правда в том, что мальчик умирает, ведь Источники переходят в другой мир, а в нашем ему нечем питаться. У него нет сил вернуться домой. Всё, что он ещё может — раз в год нарисовать Источник.

Впервые за свою карьеру Ребров не удержался. Одним махом он оказался возле старика и схватил его за грудки:

— Я шесть лет гонялся за тобой, вместо того, чтобы растить дочь! Жена подмешивает мне снотворное, чтобы я мог заснуть и перестать думать о тебе! Как ты заманил жертв? Как не оставил следов?

— Ты чувствовал, что рисунки вибрируют, — быстро, как заклинание, прошептал старик. — Как и китам, им нужна вера. Не поддавайся, иначе они оживут. Сожги дом.

Ребров не помнил, как толкнул мусорщика, и тот рухнул со стула на пол. Из-под головы на линолеум растеклась лужица крови. Глаза старика закрылись, изо рта вывалился кончик языка.

— Почему ты пришёл? — орал Ребров, зная, что мусорщик не услышит.

В кабинет кто-то вбежал, крепкие руки схватили Реброва за плечи и потащили к двери. Перед тем, как его вытолкнули, следователь посмотрел на старика.

Тот открыл глаза и, как ни в чём не бывало, глядел на Реброва.

— Я не закончил допрос! — хрипел следователь, пытаясь вырваться. — Кто ты такой? Кто?! Скажи мне!

Мусорщик ответил.

Лицо Реброва скривилось от ненависти: старик опять лгал.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Ребров умылся, получил нагоняй от начальства и с чистой совестью курил на крыльце комитета. Всё кончилось. Ужас, который шесть лет сковывал Кащеевку, увезли в больницу.

— Правосудие ещё и не таких ломает, — пробормотал Ребров.

— Что, простите? — раздался голос сзади.

Ребров обернулся. Участковый. Следователь в первый раз задумался, о том, сколько пареньку лет. Наверное, не больше двадцати двух. Или лет тридцать. Участковый зажал под мышкой сложенный листок и бумажную папку.

— Ребёнок заговорил? — спросил Ребров.

— Он же немой, — замялся участковый.

— На языке жестов, — терпеливо добавил Ребров.

Участковый почесался, и глядя под ноги, ответил:

— Мальчик им не владеет. Может, его похитили очень давно?

— Кто сейчас с ним сидит?

— Ну, — участковый принялся искать варианты. — Я хотел перекусить, вот и подумал…

— Возвращайся к мальчику, дождись органы опеки и дуй домой. Понял?

— Так точно! Кстати, мальчик мне кое-что передал и показал на вас. Ну, когда допрос кончился, — Может, подарок за спасение?

На улице повеяло холодом. Пульс Реброва участился, по телу побежали мурашки.

— Давай скорее, — выпалил Ребров и тут же подумал: чего бояться? Бредней старика? Того, что картинки оживут?

Участковый отдал смятый лист бумаги.

Ребров развернул листок и пару секунд глядел на рисунок. От ледяного взгляда следователя участковый отпрянул.

— Если хочешь жить, приведи ребёнка. Сейчас же! — приказал Ребров.

Участковый побежал в здание, но мальчик уже бесследно исчез — как и все те, кто пропал пятнадцатого июля.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

«Ладу» Реброва делали не для гонок, но ему было плевать. Стрелка тахометра то и дело влетала в красную зону, двигатель злобно урчал, а придорожные кафе вдоль трассы пролетали мимо, будто миражи. Всю дорогу он думал о дочке. Представлял, как обнимет, коснётся кудрявых волос. Чёрт, даже купит собаку, о которой девчонка мечтала!

В 9:40 утра Ребров остановил машину возле дома старика. Всю дорогу он щурился от бьющего в глаза солнца и только чудом не протаранил пару еле плетущихся фур. Первым делом следователь открыл багажник и достал канистру с бензином. Оглядевшись по сторонам, подбежал к разбитому окну.

За каждый сделанный шаг Реброва проклинал себя. Зачем он здесь? Они поймали маньяка. Да, немой мальчик сбежал, но найти его не составит труда. Все доказательства вины старика — кроме рисунков — уже в Следственном комитете. Мусорщик признает вину — придет время, ему выделят адвоката, который объяснит, что сотрудничество со следствием гарантирует нахождение в СИЗО, где условия лучше, чем в тюрьме.

Когда Ребров полез в разбитое окно, в кармане завибрировал телефон. Звонила жена — раз двадцатый за последние полчаса. Ребров спрыгнул на пол и взял трубку.

— Она просто ушла гулять, — ласково сказала жена. — Да, её нет на футбольном поле с другими детьми, но вся Кащеевка только и говорит, что ты поймал маньяка. Милый, пожалуйста, вернись домой…

Ребров положил трубку. Что-то здесь не так? Почему улица вокруг дома пустует, словно что-то заставило людей уйти? Даже «опер», который должен был стеречь хибару до приезда Реброва за оставшимися рисунками, куда-то исчез.

«Словно кто-то хочет, чтоб всё было ненормально», — подумал следователь.

Ребров подбежал к подполу, и тут дёрнулся, как от удара. Поначалу он решил, что кто-то кричит, но тут же вспомнил, где слышал раньше этот звук: лет двадцать назад в программе с Жаком-Ивом Кусто. Писк,