Госпожа трех гаремов - Евгений Сухов

— Да! — запустил сотник в золото пятерню, и оно неохотно расступилось, впуская в себя воровские пальцы.

— Смотри не обожгись! — предостерег Василий Серебряный. — Золото казанское. Оно и норов имеет.

Комнатам с добром, казалось, не будет конца. Это был целый дворец с подземными галереями, залами, большими и совсем крохотными комнатенками, и всюду, куда только проникал свет, стояли сундуки, набитые золотом, серебром, драгоценными каменьями.

— Государь, поди, обрадуется. Шубу Василию Семеновичу со своего плеча пожалует, — завидовали стрельцы.

Тайницкий ход привел воинов к добротно сколоченной лестнице, которая круто забиралась вверх.

— Слышь, Василий Семенович, никак голоса там наверху. Речь казанская слышна. По всему видать, казаки царя Шах-Али сокровищницу стерегут.

— Эй, скопец! Басурман! Куда ведет лестница? — спросил князь.

— Эмир! Не надо нам туда! Казанцы жизни меня лишат! Стража там ханская.

— Бог тебя рассудит! — махнул рукой князь Василий. — А ну, стрельцы, пойдем за мной! — осветил он себе путь.

Тонко и с натягом скрипнули ступени. Тяжела поступь княжеская. Василий Семенович поднимался все выше. Вот и крышка железная над самым темечком. Князь напрягся и толкнул дверь. Не заперта! Только тяжеленная больно, не осилить, видать, одному.

— Ну-ка, сотник, подсоби!

Дверь открылась неохотно, и через образовавшуюся щель обильно брызнул дневной свет. Тайницкий ход привел в ханские покои. Глухо стукнулась о мраморный пол крышка. Первым на свет божий выбрался князь, следом за ним сотник.

Застыла стража. Откуда же в ханской казне гяуры?!

— Ну что, басурмане, ошарашены? — вытащил саблю сотник.

Приказ должен быть исполнен в точности: каждого, кто приблизится к ханской казне, ждет смерть! Да сбудется то, что предначертано Аллахом!

Схватка была короткой. Стражники дрались отчаянно, помнили — лучше смерть, чем позор. Умирали они спокойно, в забвении произносили единственное:

— Алла!

И когда вокруг сделалось тихо и по ханским покоям разошелся едкий пороховой дым, сотник засомневался:

— Как бы Шах-Али не осерчал. В казну без спроса залезли, казаков его побили.

— Ничего, — отмахнулся князь. — По государеву указу делаем!

В Казань пришла тихая ночь. В это время года, ранней осенью, небо особенно звездно. Улицы Казани были пустынны, только на главном минарете, близ ханской усыпальницы, звездочет составлял гороскоп для своего хозяина Шах-Али. Он внимательно всматривался в бездну ночного неба и хмурился все больше. Недолго же хану осталось править! На небе не было его звезды. Она затерялась среди множества похожих, а быть может, и совсем скатилась с небосвода. Его звезда пропала так же неожиданно, как и взошла. Сколько же раз это происходило в жизни Шах-Али!

Звездочет еще некоторое время всматривался в ночную бездну, а потом стал спускаться по узкой лестнице минарета.

В одной из пристроек дворца эмира Нур-Али тоже не спали. Старик достал припрятанный под половицами образ Христа-Спасителя и, плотно занавесив небольшие оконца, стал молиться во спасение тела и души. «Видно, недолго уж в плену томиться. Русских в городе полно! Все с пищалями и саблями ходят. Благодарность Христу! Он один и способен заступиться. Дай-то Бог, может, и на своей сторонушке помру, в Нижнем Новгороде. И хороша же наша землица, страсть как красива. — Старик махнул рукой. Щемило душу. — А тебе-то каково, Христос, все время среди тряпиц прятаться». Старик помолился, снова бережно завернул образ Спасителя в чистую белую тряпицу и, постелив на сундук кошму, прилег.

С северной стороны потянуло свежестью, и звезды заволокло дымкой, только серповидная луна никак не желала таять среди облаков, светила тусклым желтоватым светом. А потом с севера подул резкий пронзительный ветер. Он гнул тонкие вершины трепетных осин и разгулялся на просторах Итили. А затем, разбившись о крутой лесной берег, ветер затих. С неба упали первые капли. Моросящий дождь сумел скрыть и мерцающий тусклый свет звезд, и серповидное золото луны.

Во дворце Нур-Али Ширина собрались трое: хозяин дома, Чура Нарыков и сеид.

— Думали ли мы с вами, что все сложится именно так? Ведь Шах-Али убеждал нас, что он сделает все, чтобы соединить Горную и Луговые стороны! Но у него не хватает духу противиться царю Ивану.

— Гяуры бесстыдно пялятся на наших жен, — согласно кивнул Чура Нарыков. — Они поступают так, будто находятся у себя на Руси. Они заговаривают с нашими женами и дочерьми на улицах, не стыдятся хватать их за руки.

— Правоверные! — сказал сеид. — Вы не сказали о самом главном и самом страшном преступлении гяуров… Они осмелились посягнуть на ханскую казну! Стрельцы уже переписали все сокровища и через день собираются отправить все золото к себе на Русь. Во что превратится Казань, лишившись своих сокровищ? — посмотрел сеид поочередно на обоих вельмож. — Я думаю, время еще не потеряно. Ханская казна наша, и нам нужно перепрятать ее понадежнее.

— Нужно спрятать ее и от самого хана!

— Верно! Он больше беспокоится о себе, чем о благополучии государства. Чтобы не потерять расположение царя Ивана, Шах-Али готов отдать все сокровища ханства.

— Ты прав, сеид, — нужно спрятать казну от Шах-Али понадежнее. Но как это сделать тайно? Не забывайте о том, что необрезанные гяуры как-то проникли в ханскую сокровищницу. Здесь не обошлось без измены, — рассуждал Нур-Али.

— Я спасу ханскую сокровищницу, у меня есть надежные люди, — сказал Чура Нарыков. — Но давайте условимся, о тайне ханских сокровищ будут знать только трое: наш уважаемый сеид, ты, дорогой хозяин, и я!

Ярко горели свечи в ханской сокровищнице, и темная гарь от них поднималась кверху, пачкая белый каменный потолок. У стен огромные сундуки и кувшины, в углах ханская утварь. Стрельцы неотлучно находились здесь, ждали завтрашнего утра, когда сундуки будут вынесены на поверхность, чтобы уже затем на стругах быть отправленными до стольного града Москвы.

Никто из воинников не видел, как в самом углу комнаты отворилась потаенная дверь и один за другим в сокровищницу вошли несколько казаков.

— Аллах акбар! — обрушились сабли на головы вздремнувших стрельцов. — Алла!!

Сраженные дружинники попадали наземь, а ханская сокровищница наполнилась уланами, казаками. Вполголоса зазвучала татарская речь.

— Быстрее! Быстрее! Нужно успеть до утра! — распоряжался Чура Нарыков. — На рассвете здесь будут стрельцы.

Спешили казаки срывать ненавистные сургучовые печати самодержца. Двуглавый орел полетел на пол, где тут же был подмят множеством ног. Золото из неподъемных сундуков пересыпали в бочки и, крепко стянув их металлическими обручами, катили в проем потайного лаза.