Общество мертвых пилотов - Николай Горнов

Провожающие нервно замерли. Токарев не мог обмануть их ожиданий, и попытался выдавить из себя звук, напоминающий согласие. Шепоток облегчения стал ему наградой.

– Значит, жду, – заключил Олег Петрович и гордо оглядел переминающихся с ноги на ногу оруженосцев. – Где мой самолет, гвардия. Пора сдаваться!

Процессия рысью двинулась в сторону терминала для пассажиров первого класса. На этот раз лидировали мужчины. Предводитель перемещался в середине группы. Замыкали шествие девушки, ритмично отстукивая дробь металлическими набойками. Эскорт, судя по всему, изрядно утомился. Стройные ноги девушек заплетались и подламывались от длительного пребывания на высоких каблуках. Про стакан никто не вспомнил, и Токарев оставил его украдкой рядом с урной. Сразу, как по заказу, появились и стражи порядка. Прошли дозором, осмотрели свои владения орлиными взорами, подозрительно оглядели Токарева и опять куда-то исчезли…

На посадочной платформе городских маршруток Токареву долго стоять не пришлось. И это хорошо. От ветра и промозглой сырости укрыться на платформе было совершенно негде. Пожилой водитель заблудившейся маршрутка без номера, припарковавшейся у дальнего пандуса, открыл дверь, предупредил Токарева, что отъедет не раньше половины шестого, и ушел в киоск за сигаретами. Токарев забился на последний ряд и съежился в холодном кресле. Сверток для матери Вадима он бережно положил на колени. Часы показывали только самое начало шестого. Ждать придется минут пятнадцать-двадцать. Но лучше, естественно, сидеть в холодном микроавтобусе, чем стоять на улице.

В животе у Токарева подозрительно заурчало. Во рту появился неприятный металлический привкус. Видимо, хлебное вино вошло в конфликт с коньяком. Токарев уже успел пожалеть, что не отказался от порции «Смирновской». Водка была явно лишней. Он вздохнул, сдвинув оконную шторку, и взглянул на небо. Над комплексом аэропорта, растянувшимся километра на полтора, стало заметно светлее. Звезды уже попрятались. Вдалеке взревел турбинами какой-то самолет. Судя по всему, готовился к взлету тот самый рейс на Бишкек.

В маршрутку запрыгнула миниатюрная девушка в узких черных брючках и коротком плаще цвета «баклажан». Осмотрелась, поправила темные очки и осторожно присела на краешек переднего сиденья – боком к Токареву. Про окно тот сразу забыл. Наблюдать за девушкой было гораздо приятней и интересней. Для начала Токарев попытался угадать ее имя. Марина, Оля, Таня, Оксана, Олеся? Нет, судя по возрасту, родители остановили свой выбор на каком-нибудь старорусском варианте. Скорее, Полина или Прасковья. А может даже Фёкла. Или вообще Агриппина…

Девушка напряглась. Видимо, почувствовала на себе внимательный взгляд. Поджала губы, подняла повыше воротник плаща. Губы у нее были вполне аккуратными и даже красивыми. И щечки тоже. Если улыбнется, то должны появиться ямочки. Носик небольшой, чуть вздернутый. Вырез ноздрей аристократичный. Волосы густые. Правда, слишком короткие, на вкус Токарева. Ему нравились прически средней длины. А вот глаза за темными стеклами он так и не смог разглядеть. И зачем ей, интересно, очки? Может, провожала кого-то и всплакнула слегка. Нет, точно. Провожала. Без вариантов. Если бы встречала, то уезжала бы не одна. И кольца на пальце нет. На пальцах вообще минимум украшений, только скромный перстенек…

Больше всего Токареву хотелось пройти сейчас вперед по салону, присесть рядом с незнакомкой, вдохнуть приятный аромат ее парфюма, заговорить, познакомиться, небрежно поболтать о чем-то нейтральном. Любой другой мужчина на его месте поступил бы именно так. Ну, почти любой. Однако драгоценные первые секунды, когда еще позволителен внезапный порыв, поносились мимо одна за другой. Чем дальше, тем всегда трудней решиться на знакомство. Но все попытки Токарева привстать или хотя бы просто пошевелить конечностями заканчивалась ничем. Можно было хоть рукой подать какой-то знак, но его словно парализовало в холодном кресле маршрутки.

И тут девушка сама сняла очки, улыбнулась Токареву и сказала:

– Ой, здрасьте, а я вас сразу и не узнала!

– Здра-а-асьте, – растерянно протянул в ответ Токарев. Теперь-то он и сам ее вспомнил. Это была Снежана – барменша из «Седьмого неба». Вот так встреча!

Снежана подвинулась и гостеприимно кивнула на соседнее кресло. Токарев охотно воспользовался приглашением.

– А где ваш друг? – первым делом поинтересовалась Снежана. – Он у вас такой…

– Какой?

– Веселый. И такой неожиданный…

– Да, он очень неожиданный, – закивал Токарев. В сторону девушки он старался не дышать спиртовым запахом. – Это вы верно подметили. Всегда неожиданно прилетает и так же неожиданно улетает…

– Куда улетает?

– В этот раз в Монголию. Зачем – не спрашивайте. Я и сам не знаю.

– Но он скоро вернется?

– Не думаю, – покачал головой Токарев. – Если он вообще вернется, то это будет очень не скоро.

Приветливая улыбка на лице Снежаны медленно угасала.

– Кажется, вы огорчились. И даже больше, чем я, – сделал неутешительный вывод Токарев. – Не надо расстраиваться. Посмотрите, какое сегодня утро замечательное. Хоть и холодное, но все равно замечательное. Уже хотя бы тем, что начинается новый день. Разве плохо?

– Хорошо, – едва слышно произнесла Снежана. – Утром у меня смена заканчивается.

– Видите, значит, впереди вас ждет отдых.

– Вряд ли. Домашние дела накапливаются слишком быстро. Мама одна за двумя младшими сестрами не успевает…

Снежана чуть склонила голову набок, словно оценивая: а нужно ли рассказывать случайному знакомому такие подробности?

– Вот всегда так, – пояснил Токарев. – Стоит мне встретить красивую девушку, как она сразу начинает Вадимом интересоваться. Мы ведь с ним друзья с детства. И я, если честно, всегда ему немножко завидовал. Не знаю даже почему. И «погоняло» для него тоже я придумал. Все потом его только так и звали – Заяц.

– Заяц? – Снежана слегка улыбнулась. – А почему?

– Шустрый потому что был не в меру. Да и фамилия у него подходящая – Беляков. А знаете, из-за чего мы поссорились с ним впервые? Именно из-за девушки. На его фоне я всегда как-то бледно выглядел. И все самые красивые девушки сразу на нем висли. Влюблялись в него до беспамятства. А мне оставалась незавидная участь подушки для их слез. Когда у него очередная любовь заканчивалась, этих слез обычно бывало море.

– Да что вы говорите? – На лице Снежаны появилась уже кокетливая улыбка.

– У меня еще много разных забавных историй есть в запасе, – вдохновился Токарев. – А хотите, расскажу, как мы с Вадимом бегали подглядывать в окна женской душевой? У нас заводская общага неподалеку от дома была. Не хотите? Напрасно. На самом деле окна душевой были закрашены изнутри чем-то черным, и ничего мы увидеть на самом деле не могли. Но важен ведь не результат, а процесс. Так вот, однажды мы с Вадимом только влезли на дерево, а тут две тетки из общаги полуодетые выскакивают. И к нам. Мы, конечно, когти рвать. Вадим-то спрыгнул и смылся, а я между веток на дереве застрял. Визгу тогда было на весь микрорайон. Сняли меня и заперли в комнате у коменданта. Сижу, горюю, сопли на кулак мотаю. Все, думаю, жизнь моя молодая закончилась. Уже мысленно попрощался с мамой, папой и друзьями, а тут вдруг Вадим появляется. Он вернулся, оказывается, чтобы сдаться. Не мог меня одного бросить. Приходит, весь такой грустный, и говорит: отпустите Сашку домой. Наказывайте меня. Это я, говорит, подбил его в окна женской душевой подсматривать. А на самом-то деле моя это была идея…