Планета супербарона Кетсинга - Виталий Заяц

Длины трапа не хватило, выдвигаться он прекратил метрах в шести над землей. Из люка показался осьминог. Да, именно такой родной инопланетный моллюск. Хотя, скорее, его родственник, потощее и какой-то неуверенный во всех своих движениях. Осьминог начал спускаться, всеми щупальцами цепляясь за трап, на земле не закрепленный, а потому ужасно болтающийся. Через плечо, если так можно выразиться о головоногом, у него висела бухта веревки. Добравшись до нижних ступенек, осьминог бросил веревку вниз и закричал, чтобы Вок быстренько забирался внутрь судна.

Для спортсмена в нормальном состоянии шесть метров вверх по канату – секунды. Вымотавшийся Вок втаскивал себя сантиметр за сантиметром, сдирая ногти и боясь, что пальцы разожмутся сами. Где-то в воздухе, одолев меньше половины, понял – все. Вцепился изо всех сил и завис. Там, в тарелке, видимо, сообразили, в чем дело, трап начал уходить вверх, таща за собой зависшего Вока. Расстояние до земли росло. Падать хотелось все меньше и меньше. В проеме люка появился давно забравшийся внутрь корабля осьминог, он подхватил веревку и начал тянуть. Вручную, точнее щупальцами, дело шло с большим трудом, но Вок все-таки оказался внутри, упал на пол, не в силах разжать руки, оторваться от спасительной веревки. Что-то навалилось сверху. Осьминог? Нет, кажется, перегрузка? И Вок отключился.

Пришел в себя он уже в каюте. Той самой, своей, на корабле, похожем на речной катер. Или в точно такой же – поди разбери. Тело болело, но сколько раз оно болело за последние месяцы – пора и привыкнуть. Вок поднялся и побрел на верхнюю палубу. Осьминог сидел в любимом кресле, но как он выглядел! Кожаные квадратики свисали лохмотьями, во многих местах их запачкала желтая слизь, глаза тоже были желтыми, как у человека, перенесшего тяжелый гепатит. От такого зрелища Вок даже забыл о своих переживаниях и начал жалеть спрута. Спрут вяло махнул щупальцем в сторону второго кресла, привычно появившегося из ниоткуда.

– Что это за гадость желтая? – невпопад спросил свежеспасенный шпион.

– Таки почему гадость? – Голос осьминога звучал совсем тихо. – Это кровь. Если существо поранится, у него течет кровь.

– Желтая? Я читал, что у осьминогов голубая.

Отвечать спрут не стал, похоже, разговор был ему не по силам. И в таком состоянии он по трапу лазил, Вока на веревке вытаскивал! Стало жутко стыдно. Посидел молча и, не удержавшись, все-таки спросил, что случилось.

– Перегрузка, – угасающим голосом ответил спрут и добавил: – Я таки немного посплю.

Оставалось тоже убраться в каюту и немного поспать. Может, двенадцать часов, а может, и тридцать шесть. Зато проснуться получилось изрядно отдохнувшим и не менее изрядно голодным. У кровати нашелся столик с завтраком, очень легким кстати. Сначала пришло возмущение скаредностью головоногих, но тут же вспомнилось, что после голодовки нельзя есть сразу много. И опять стало стыдно. Бродил ведь по планете и все время подозревал осьминога в нехороших замыслах. А он как старался, спасал, будто лучшего друга. Может, у него и нет других друзей? Такой вот спрут-интроверт, вдруг встретивший родственную душу? Вок хмыкнул, представив себя родственной душой инопланетного моллюска, и отправился наверх. В последний момент под ложечкой заныло – может, сейчас спруту совсем плохо, вдруг вообще конец? Не за себя испугался, хотя пугаться надо было: остаться одному на чужом корабле – не самое прекрасное, что можно придумать. Испугался за головоногого, который оказался настоящим другом.

Спрут сидел на своем месте и выглядел немного бодрее, чем в прошлый раз. Вок, не глядя, опустился во второе кресло, помолчал, наконец задал мучивший вопрос, точнее, первый из мучивших – вопросы головоногим лучше задавать по порядку, это он уже выучил.

– Тогда, в ущелье. Я приехал, а ни корабля, ни даже квадроцикла. Что-то не сходится. Зачем вызывал?

– Таки приехал? Нехорошо получилось, не дождался. А я ждал. Ждал. Но не дождался. Таки пришлось. Тебе надо было сразу выезжать.

Вот ведь хитрый осьминог, не мог не видеть в свои камеры, что шпион послушно и сразу отправился в поход, а доехать вовремя берсерк не дал. И все равно овечкой, ничего не знающей, притворяется. Вок тут же одернул себя – мало ли что могло случиться? Землетрясение, например, ожидалось с обвалом ущелья и полным погребением корабля. Но вернулся ведь, несмотря на перегрузки, выдавливавшие кровь. Желтую.

– Ладно, виноват, по пути застрял в плену у берсерка. Лучше расскажи, что случилось и почему такая срочность?

– Я таки и не думаю, что основы гиперпространственных перемещений входят в круг интересов воронежских спортсменов, – заявил обиженный спрут.

Но тут же объяснил в доходчивой форме, что пространство не гомогенно и что стартовать можно только при определенных условиях, которые не всегда удается рассчитать заранее. И что сложилась ситуация, когда надо было срочно с планеты убираться, иначе застряли бы на ней лет на сто.

Ситуация, как ее понял Вок, не радовала, и хотелось дальнейших разъяснений.

– Но ты ведь за мной вернулся. Спасибо огромное, но получается, застряли мы здесь именно лет на сто? Не знаю, сколько вы живете, но я, значит, застрял навсегда.

– Почему сразу застряли? – замахал щупальцами осьминог. – Я ведь вернулся.

И, увидев недоумение Вока, объяснил, что «окно возможного взлета» зависит, помимо многих других, непонятных для слаборазвитых землян, факторов, от того, когда и как садились. Как-то там, опять же непонятно для землян, посадка воздействует на будущие возможности. Дальше, вместо того чтобы объяснить по-человечески, осьминог затеял речь о том, что «посадка» и «взлет» совершенно не подходящие слова, но он таки вынужден говорить понятно даже и в ущерб смыслу. Воку удалось уловить, что и спешный взлет, и возвращение происходили не в самых лучших условиях, а потому сопровождались очень-таки неприятными перегрузками, вплоть до выдавливания крови через ткань, соединявшую кожные лоскутки. Но не бросать же такого хорошего человека где попало навсегда. Вок порадовался, что считается у осьминога хорошим человеком, в остальном же осознал свою ничтожность по сравнению с теоретическими основами пространственных перемещений и перевел разговор на вещи более понятные:

– Ты, кстати, в курсе, что я в тюрьме сидел? С угрозой воздействия третьей степени, кстати. Пришлось убираться, обманув одного овергерцога, одного архиграфа, одного владельца двуконной телеги и черт знает сколько охранников. Это я даже не говорю о скитаниях в негостеприимных местных кустарниках. Поэтому у меня вопрос – почему было не прислать за мной летательный аппарат покрупнее и не забрать прямо из города? И тебе бы перегрузок избежать удалось, и мне – приключений.

– В такой атмосфере махолет человека не поднимет, – скучным голосом пробормотал спрут.

– А вертолет?

– Демаскироваться?

– И демаскироваться! Если ценному агенту грозит…

– Тогда зачем-таки вертолет? Хочется демаскироваться – пожалуйста, что я и произвел всем, с позволения таки сказать, космическим кораблем.