В стране ваи-ваи - Николас Гэппи

пути предстоит немало работы. Мы так быстро прошли Акараи, что некогда было собрать настоящие коллекции. А потом еще нужно изучить область на пути к саваннам. Так что я хочу спуститься лишь до тех мест, где почвенно-растительный покров начнет изменяться.

— Что же, начальник, я могу только сказать, что нам следует выходить дня через три или четыре. Тогда мы получим здесь много продовольствия, а позже у них, может, и не останется чем поделиться с нами. Если будем двигаться быстро, без задержек, то на третий день выйдем к лодкам, сразу сядем в них и устроим ночевку на Буна-вау, там, где останавливались в прошлый раз. На следующий день достигнем Мапуэры и продолжим путь, сколько позволят запасы или пока самим не надоест. А если попадутся деревни, остановимся и запасемся едой. По-моему, так все будет более или менее в порядке.

— Что ж, звучит это совсем неплохо, Иона. Если все пойдет так, то останется только одна проблема: дойти обратно в Британскую Гвиану! Попробую нанять здесь двух-трех человек в носильщики, все легче будет.

Итак, пока что Иона был на моей стороне; но я знал, что его покладистости хватит лишь до первых препятствий. Толстой — после «Моби Дика» я перешел к «Войне и миру» — изображал руководство как иерархию, как конус, на вершину которого опирается руководитель. Что касалось меня, то я чувствовал себя скорее в роли того «революционера», который, услышав гул толпы за окном, крикнул слуге: «Пойди, узнай, куда они идут, я должен их возглавить!»

Моей главной опорой был Безил — надежный, скромный, никогда не падающий духом Безил, — а также Фоньюве и Кирифакка, которые, как бы ни бушевали страсти вокруг них, сохраняли отличное настроение и с удовольствием выполняли любую работу.

Праздник

Утро принесло с собой облака и раскаты грома, грозя сорвать праздник, который мавайяны решили устроить в нашу честь в этот день. Фоньюве, захваченный в «плен» своими родичами, находился в «отпуске», остальные члены экспедиции охотились, ловили рыбу, сушили мясо, собирали овощи, варили из тростникового сока сахар — тот, что был у нас, мы уже съели.

На тропе появился Кваквэ, вооруженный луком и стрелами. Я показал на небо и знаками попытался объяснить ему, что будет дождь. Он ответил успокоительным жестом и улыбкой: все, мол, будет в порядке. Тогда я сделал рукой движение, имитируя плывущую рыбу. Кваквэ приподнялся на цыпочки, резко повернулся и послал в воду воображаемую стрелу, потом с улыбкой зашагал дальше.

И верно, моросящий дождь отступил перед солнечными лучами, когда Иона, Безил, Марк, Япумо и я направились к центру расчистки, чтобы оттуда высмотреть цветущие кроны в окружающем лесу. Индейцы уже приступили к посадкам. Ка’и и Кофири заостренными трехметровыми палками делали в твердой почве ямки, примерно на равном расстоянии одна от другой. Выкопав две-три дюжины таких углублений, они откладывали палки в сторону и принимались сажать длинные стройные ростки шелковой травы[77] — она идет на волокно. Затем снова брались за палки.

Топор, тесак, огонь и острые палки — вот сельскохозяйственные орудия мавайянов! С их помощью и с помощью собственных рук они превосходно обрабатывают плантации, на которых преобладают многолетние растения, из года в год дающие хороший урожай. Лучшего ямса, чем здесь, я нигде не ел. Сахарный тростник у мавайянов был высокий и сочный; маниок тоже отлично удавался им. Вот только бананы были не лучших сортов.

Любопытно было встретить здесь выходцев из Старого Света — например, бананы и сахарный тростник, которые распространились так широко, что выращиваются теперь едва ли не в каждой деревне. Они появились в Южной Америке вскоре после Колумба[78], передавались от племени к племени, и стали неотъемлемой частью хозяйства индейцев. Трудно даже точно сказать, когда и каким путем они сюда проникли.

Но и до появления иноземных культур индейцы были хорошо обеспечены продовольствием: они издавна выращивали маниок, ямс, тыквы, ананасы, перец, батат, папайю, лаконос (Phytolacca rivinoides и P. icosandra) и, без сомнения, кукурузу, которая, однако, мне ни разу не встретилась во время путешествия. Наряду с этим они могли пополнять свои запасы, собирая плоды дикорастущих — бразильские, пальмовые и другие орехи, добывая мягкую сердцевину пальм и плоды деревьев Eugenia, Psidium (гуайява), Rheedia, Moronobea, Chrysophyllum, Spondia, Anacardium (кажу) — многие из них очень вкусны, хотя и мало известны в других странах. Из технических культур индейцы выращивают табак, шелковую траву, хлопчатник, тыкву горлянку, стрельный злак, анатто.

Мы остановили свой выбор на двух больших кронах, покрытых ярко-синими цветками. Сине-лиловые краски здесь, после желтых, наиболее характерны для лесного полога; похоже, что они сильнее всего привлекают редких здесь пчел. Впрочем, в данном случае расстояние и легкая мгла несколько исказили цвет облюбованных нами крон.

Одно дерево я определил как Erisma uncinatum; его массивные соцветия были сплошь серо-лиловые — ножки, лепестки, прицветники, бутоны. На втором, представителе Lueheopsis (семейство Tiliaceae) среди больших бархатистых золотисто-коричневых бутонов бросались в глаза ярко-розовые цветки. Пока я карабкался вдоль его поваленного ствола, меня облепили рыжие муравьи миллиметров пять длиной. Они больно кусались. В трех метрах от меня на землю с грохотом упал огромный, весом в полтонны, сухой сук. Я хотел срезать мешающую мне ветку — с нее соскользнула зеленая випера. И, наконец, дополняя картину опасностей, грозящих собирателю растений, Иона посоветовал мне во избежание ожога остерегаться сока лианы, которую я разрубил.

Продолжая исследования, мы шли тропой, по которой Кваквэ отправился на охоту, и вскоре увидели рыхлые светло-коричневые пески с гладко окатанными песчинками. Они тянулись на километры, образуя волнистые холмы, — это были точно такие же пески, как и в Британской Гвиане. Поразил меня и лес на этих участках. Мы с Ионой узнавали одно дерево за другим! Мы видели их в сотнях километров к северу — и здесь они же оказались наиболее распространенными. Swartzia leiocalycina — пепельно-серое дерево с кроваво-красным соком, Eshweilera sagotiana, Alexa imperatricis, Tachlgalia rusbyi, различные Licania и Pouteria. Никакого сомнения: мы пересекли таинственную область Акараи и попали к старым знакомым.

На дне лощин росли купами низкорослые пальмы шиуру; они оказались незнакомыми нам, а возможно, и науке[79]. Нам редко приходилось видеть такие красивые пальмы — не больше пяти метров в высоту, с крупными бледно-зелеными перистыми листьями, которые спускались почти до самой земли, подобно ветвям плакучей ивы. Гладкие серые стволы были вверху увенчаны наполовину скрытыми под листьями гроздьями желтых цветков и желтовато-зелеными веретенообразными плодами. Их сок по