Точка контроля - Enigma_net

У меня есть небольшая галерея в Старом городе. Проводишь меня после ужина? Если не захочешь остаться, вернешься домой.

Кира проглотила вопрос, кто кем будет ужинать. Попыталась выдавить что-нибудь вежливое, но под проницательным взглядом Арины сдалась и молча кивнула…

… Широкий пролет разрезал склад, освещенной линией уходя далеко вперед, к противоположному краю. От него, как от центральной артерии, разбегались параллельные и перпендикулярные вены пролетов поуже. Логистической составляющей работы склада Кира осталась довольна. Заявившись на дебаркадер с милой улыбкой и мятыми инвойсами, она рассчитывала если не на личное обаяние, то на эффект образа девочки-дурочки, потерявшейся в сложном мире больших железяк. С дебаркадера ее послали было в приемную для посетителей, находившуюся в полумиле от въезда, но какой-то парнишка-вампир, отставив в сторону банку с колой, вызвался нарисовать маршрут до нужного контейнера на инвойсе. Кира заверила, что топографическим кретинизмом не страдает и с картой справится. Кивала при этом так старательно, что загипнотизировала парня покачиванием серег-звездочек в ушах. Мальчишка был явно свежеперелитый, им присуще было залипать на однотипных действиях. Кира предполагала, что именно это послужило источником для легенды о том, что остановить вампира можно рассыпав перед ним зернышки. Многие новые вампиры в центрах смены статуса действительно могли часами перебирать гречку и пшено или смотреть на работу клепсидры. Существовала даже монотонная терапия. Для тех, у кого обращение пошло не по положительному сценарию “перелился и ушел”, а застопорилось на каком-то из завершающих этапов. Кира относилась к такой возне скептически, считая, что суета вокруг неудачных экземпляров рушит принцип естественного отбора. Вампиры старой закалки ее позицию разделяли. Кое-кто из них порой предавался воспоминаниям о юности, и в такие минуты Кира прикидывалась деталью интерьера — старики не любили вспоминать истории о собственном обращении в присутствии молодежи. Чем больше этих историй она узнавала, тем лучше понимала, почему тема считается интимной и не подлежит публичному обсуждению. Большинство доренессансных обращений носили летальный характер, как и предшествующие им события. Выживали единицы. В девяти случаях из десяти новорожденные вампиры обеими жизнями были обязаны инициирующему вампиру, что, конечно, формировало крепкую эмоциональную связь. Физическая симбионика лишь дополняла ее. Арина вспоминала о своем переходе в двух словах, которые звучали как “умирала в родах”, и после впадала в черную меланхолию. Могла неделями мучить разговорами о детях, способах вампирского размножения и перебором воспоминаний о временах такой седой древности, что Кира внутренне ежилась, осознавая возраст той, которую привыкла считать подругой.

Ветер пел на высоте, над контейнерами, и, завершая очередную руладу, падал вниз, пытался выхватить из рук лист с маршрутом. Бумага трепетала и заминалась. Билась в руках, напоминая непослушную волну времени, не желающую подчиняться чужой воле. Задумавшись над этим сравнением, Кира шла механически, не замечая ничего вокруг.

— Барби, за тобой хвост, — с оттенком задора сообщил купальщик, вытаскивая из мира домыслов.

— Какой, нахер, хвост?

— Да ничего такой. Жопа красивая.

— А по существу?

— Вошла в приемник, посветила ксивой, получила бумажку. Теперь идет за тобой по параллельному пролету.

— Здорово. Ты откуда все так хорошо видишь?

— Высоко сижу, далеко гляжу.

— Из твоих гляделок снять ее нельзя?

— Бинокль не стреляет, Барби. Давай ускоряться. Не нравится мне все это.

— Мне тоже, — буркнула Кира себе под нос.

Вытащила из-за ремня джинсов украденный у Гейба глок и проверила готовность к бою.

— Баба с ксивой, — сухо напомнил купальщик.

— Да знаю я, — отмахнулась Кира, убрав оружие. — Есть мысли, откуда прилипла?

— Хер ее знает. Машина модная, но гражданская, что за ксива — мне отсюда не видно.

— А ты где вообще?

— На верхнем ярусе курю.

Кира запрокинула голову до того, как осознала движение. С густо-черной высоты неба, по краю вылинявшего от света фонарей, падали одинокие снежинки…

… Время застыло в точке контроля превратившись в лед и сквозь бледно-голубоватую поверхность Кира смотрела на руки, покрытые остывающей кровью. Тьма поднималась из кристальных ледяных глубин. Нефтяно-черная, густая, поглощающая сознание и время. Смертельная необратимость…

— Ты чего застыла?

Голос купальщика, имя она так и не спросила, расколол видение, как ледяную корку.

— Задумалась

— Пиздуй пошустрее к контейнеру и давай уже валить отсюда.

— Давай, — эхом откликнулась она

Руку покалывало. Под кожей тлели угольки прошлого, еще миг назад бывшего настоящим. Время текло сквозь ладони, смешиваясь с прошедшим, былым, древним. Сунув руку в карман, Кира пошла вперед.

Дверь контейнера была закрыта на электронный замок с фингер-сканером. Кира осмотрела его и предалась греху сквернословия, обложив прогрессивное общество Сыны отечества, современные технологии и заодно погоду.

— Пальни в него, — предложил купальщик, когда она закончила высказываться.

— Чтоб весь склад сбежался посмотреть?

— Далеко бежать. Вы на самом краю нижней хорды.

— Вы?

— Ты и хвост. Она, правда, сильно влево ушарошила, пока ты на небо пялилась, теперь блуждает между железок, ищет выход.

— Вот и славненько, — пробормотала Кира, гадая, как открыть контейнер и почему этот вопрос не пришел ей голову раньше.

— Глянь в бумажки, мож, там код какой есть, — без издевки посоветовал дистанционный собеседник.

Мысленно Кира выразилась о себе и своих умственных способностях самым нелестным образом, вслух же ограничилась замечанием о том, что кофе не заменяет полноценный сон. Код от замка действительно нашелся в инвойсе, вместе с пином, позволяющим настроить замок на отпечаток пальца. Открывая, Кира смаковала мысль перенастроить замок, подложив получателям груза свинью, но понимала: это лишь злорадная фантазия. Хватит и того, что она оставила хвост, стащив документы из конуры Гейба. Сомневаться в том, что наемник помнит, как прикалывал их к доске, не приходилось, слишком уж дотошным он был.

Внутри пахло, как в затхлом подвале — пылью и холодом. Контейнер больше напоминал морг, чем огромную коробку для перевозок. Большие, средние и малые коробки стояли вдоль стен, оставляя узенький проход посередине. Освещения не было, и Кира включила фонарик на телефоне. Осмотрелась. Нижний ярус груза состоял из широких, крепко сбитых деревянных ящиков. На боку одного из них она разглядела полустертую надпись “US Army”. Вскрывать такие было нечем. Привычки носить с собой монтировку Кира не имела.

Верхний ряд картонных коробок был маркирован наклейками-стикерами. Когда-то она видела такие в супермаркетах. Листы наклеек с изображениями кухни, ванной, спальни, гостиной, шкафов, посуды и одежды продавались в отделе “все для дома” рядом с картонными коробками, катушками шпагата и пачками скотча по три доллара за шесть штук. Американская привычка скрупулезно паковать вещи в коробки Киру сильно изумляла. Ее собственный переезд из берлоги на окраине в светлую квартиру с мансардой на улице Петкова занял два часа и четыре