Защита - Стив Кавана

Не считая свежей рубашки и галстука, на мне было все то же, что и вчера, и в подобной ситуации я и сам не стал бы капитально переодеваться. Обычно на второй день суда на мне тот же костюм – просто надеваю другую рубашку и галстук. На третий день и костюм меняю. На седьмой – еще раз, но больше трех костюмов за одно разбирательство не использую, если только оно не затягивается на месяц и более – тогда пять, но это мой абсолютный лимит. Дома у меня штук пятнадцать хороших костюмов. Мог бы хоть каждый день щеголять в новом, и некогда я так и делал. Потом присяжные стали обращать на это внимание, и я тоже обратил внимание, что они обращают внимание. Это мне было совсем ни к чему.

Если присяжные шепчутся насчет моих костюмов – значит, все мои речи они пропускают мимо ушей. Рассуждают, до чего же классно каждый день ходить на работу в новом костюме, да сколько все эти костюмчики стоят, да какие ж мне деньжищи иметь надо, чтоб так вот щеголять, да что эти преступники-злодеи чего хошь выложат, только чтоб избежать тюрьмы… Судебный адвокат может хоть пляски с бубнами устраивать, жонглируя доказательствами и развлекая присяжных, но если хоть в какой-то самой мелкой мелочи прокололся – бах, и твой клиент уже за решеткой. И даже очень хорошего адвоката запросто может погубить такая мелочь, как излишне пафосный костюм. Если я покажусь на суде одетый от Армани, то клиент с равным успехом может меня уволить и попросить общественного защитника.

Мое обычное судебное обмундирование – простой рыжевато-коричневый костюм в пересменку с таким же темно-синим. Видно, что переоделся – но и только, присяжные не начинают обсуждать состояние моего банковского счета и по-прежнему держат меня за обычного парня, чистоплотного и профессионального аккуратиста. Такому вполне можно довериться.

Присяжные терпеливо дожидались появления судьи. Пайк велела служителю рассадить их по местам – сама она, мол, сейчас тоже выйдет. Присяжные помалкивали. В большинстве своем просто сидели повесив головы – разве что один-другой время от времени бросал взгляд на меня. Арнольда на сей раз я в зале не приметил. Видать, тот сказал Мириам, что защита его раскусила и теперь он скомпрометирован.

На Салливан никто из них не смотрел. Неплохо я ее вчера поджарил. Но даже если так, времени зализать раны у нее было предостаточно. Суд – это тебе что море-океан: то шторм, то штиль, то прилив, то отлив. Вот ты вроде чист, как ангел, а через миг уже по уши в дерьме. Такая уж изначально схема работы со свидетелями: за прямым допросом сразу следует перекрестный допрос – сначала доводы, потом контрдоводы. Большинству адвокатов дай волю, так они целыми днями свидетелей на перекрестном допросе мурыжили бы. Совали бы нос в каждую мелкую подробность, так агрессивно цеплялись бы за каждую малейшую нестыковку, будто несчастный свидетель лично сидел со стволом за тем травянистым пригорком, когда мимо проезжал Д. Ф. Кеннеди[27]. Лично по мне, так совершенно неверная тактика. Чем дольше тянется словесная битва, тем больше создается впечатление, что свидетель в ней побеждает. Весь фокус в том, чтобы одним быстрым ударом нанести максимальный ущерб – именно такое и откладывается в мозгах у присяжных.

Разложив перед собой по столу папки и скоросшиватели с делом, я вдруг вспомнил, что о чем-то забыл. Ах да, авторучка… Похлопал по карманам. Сокрушенно поцокал языком, сообщил Волчеку, что где-то посеял ручку и что хочу попросить другую у секретаря. Он кивнул. Джин вручила мне запасную ручку и одарила милой улыбкой в придачу.

Сегодня предстояло сцепиться языками как минимум с четырьмя свидетелями. Придется покороче, не растекаясь. Кеннеди скоро получит подписанный ордер, а черт его знает, что там Артурас подсунул ко мне в квартиру. Наверняка какую-нибудь пакость, которая намертво привяжет меня к его плану и отправит за решетку до конца моих дней.

– Всем встать!

Все поднялись. Я повернул голову, поскольку Артурас отчетливо выругался. Он быстро нажал на отбой на телефоне, что-то шепнул Волчеку и тут же вышел из зала с Грегором, оставив меня за столом защиты с Волчеком и сидящим позади в качестве няньки Виктором. Что там у него произошло? Я надеялся, что вся эта кутерьма просто из-за того, что им никак не связаться с Элвином, который наверняка уже очухался, но по-прежнему надежно прицеплен наручниками к батарее. Однако интуиция подсказывала кое-что другое – подсказывала, что Артурас пытался связаться с Элейной, но так и не дозвонился. Если он заглянет в квартиру в Сёверн-тауэрс, до которой рукой подать, и обнаружит, что всех там перебили, а Эми исчезла, тогда все кончено. Артурас ударится в бега, а потом обязательно найдет способ поквитаться со мной и моей семьей. Сейчас нельзя об этом даже и думать. Эми надежно упрятана в мафиозной крепости, за которой присматривает как минимум одна правоохранительная структура, так что в настоящей момент хотя бы она в безопасности.

Я повернулся спиной к скамье присяжных, рассчитывая увидеть Гарри, сидящего по соседству с судьей Пайк. Его там не было. А Гарри был край как нужен – на случай, если влипну в какую-нибудь поганку.

Мириам поднялась со своего места. Сегодня она тщательно избегала любых разговоров со мной. Ни записок, ни улыбочек, и, видно, для большего куражу она напялила сегодня еще более короткую юбку, тем вчерашняя, которая и без того была на грани приличий.

– Государственное обвинение вызывает Тони Геральдо.

Ошибочка. Мириам этого еще не просекла. Задумала вызвать у суда сочувствие к жертве, но слишком спешит. Лучше было ту девицу из клуба первой вызвать. Никки Бланделл привязала бы Волчека к спору с жертвой за день до убийства. О чем спор, сама она не слышала; видела только потасовку. Так что у присяжных вполне логично возник бы вопрос: о чем спорили-то? Тут бы Мириам и вызвать Тони, он все растолковал бы. Следуйте логике присяжных, подсовывайте им задачки на уровне «дважды два». Они это любят.

Оглядев зал, я увидел Тони, который с понтом, как по бульвару, направлялся к свидетельской трибуне. При виде его нагловатой самодовольной физиономии можно было предположить, по какой причине Мириам вызвала его первым. Поняла, видать, что он не особо-то расположен к сотрудничеству, так что переключилась на режим минимизации потерь: разделаемся поскорей с самым мутным свидетелем, а уж потом как вдарим! В общем, вначале кислое, а вкусности на потом.

Волчек напряженно сверлил взглядом Тони. Прикидывал, наверное, что он купил за четыре лимона баков. Пульт держал в руке. Мне его было хорошо видно – прятал он этот черный брелочек совершенно по-лоховски. Настоящий пульт был надежно укрыт у меня в кармане.

Сверкающий костюмчик Тони – это нечто. Добавьте к нему пижонские кремовые туфли, черную как смоль рубашку и белоснежный галстук – вылитый сутенер из третьеразрядного кино. Присяжные вряд ли с ходу прониклись к нему симпатией. Походняк – тоже отдельная песня. С каждым его самодовольным шагом подковки манерных туфель громко клацали, отчего по залу с треском заметалось эхо.