Наш дикий зов. Как общение с животными может спасти их и изменить нашу жизнь - Ричард Лоув

Транслокация, также называемая вспомогательной миграцией, вспомогательной колонизацией (или управляемым переселением), независимо от того, осуществляющаяся или просто поддерживаемая правительством, не является новой стратегией управления. И нет никакой гарантии достижения положительных результатов.

Один из самых вопиющих негативных случаев произошел в конце девятнадцатого века, когда министерство сельского хозяйства США поощряло фермеров выращивать привезенные из Японии растения под названием кудзу. Целью было препятствование эрозии почвы. С тех пор фермеры и садоводы проклинают крайне агрессивную, уничтожающую урожай, убивающую деревья и кустарники виноградную лозу. Сегодняшние противники транслокации предсказывают аналогичные последствия, например, вымирание местных видов. Они утверждают, что биологи-консерваторы еще не накопили достаточного количества знаний для принятия по-настоящему мудрых решений. Однако сторонники вспомогательной миграции считают, что суровые изменения климата требуют радикальных методов сохранения.

По оценкам Акселя Мереншлагера, председателя группы специалистов по реинтродукции Международного союза охраны природы (МСОП), из-за изменения климата, браконьерства и выдавливания людьми с привычных мест обитания, около тысячи видов уже были перемещены. Некоторые из них перемещаются на большую высоту где-то поблизости, другим приходится преодолевать большие расстояния. В качестве примеров можно привести переселение индийских тигров в Камбоджу, перевозки по воздуху южноафриканских носорогов в Австралию и содействие миграции других животных в их исторические ареалы, таких как серый волк в Соединенных Штатах и арабский орикс в Объединенных Арабских Эмиратах. В интервью в 2016 году Мереншлагер объяснил, что «во всем мире различные виды животных находятся под все возрастающей угрозой, но наука совершенствует методы возвращения их популяций… Это не новый инструмент, он существует уже более ста лет, но в настоящее время возрастает частота его применения и широта охвата – в его орбиту попадают не только отдельные виды, но и целые экосистемы».

Этот подход, до сих пор вызывающий споры среди биологов, набирает популярность. Рон Свейсгуд из зоопарка Сан-Диего – один из тех биологов, которые в свое время сочли немыслимым до такой степени вмешиваться в природу. Когда его спросили о нынешней точке зрения, он сказал: «Я думаю, что это неизбежно, и наше представление по этому вопросу эволюционировало. В условиях фрагментированного ландшафта нам придется перемещать виды, если они имеют ограниченную способность к расселению, иначе они застрянут в резервациях, где больше нет подходящих мест обитания. За последние двадцать лет способность биологов дикой природы к транслокации видов улучшилась», – сказал он. МСОП сообщает о 58 процентах полностью успешных транслокаций и 95 процентах, по крайней мере, частично успешных.

Тем временем Эрик Динерштейн и другие уже вовсю планируют создание огромного парка для мегафауны – крупных животных. В дополнение к другим своим ролям в области охраны природы, Динерштейн является автором книг «Царство редкостей» и «Возвращение единорогов». В 1984 году он возглавил группу по спасению большого однорогого носорога в Королевском национальном парке Читван в Непале, где их популяция некогда сократилась до ста особей. Динерштейн также является членом Национального совета Американского заповедника в прериях – некоммерческой организации, базирующейся в Монтане и собирающейся создать, если удастся, крупнейший природный заповедник в континентальных Соединенных Штатах. Одна из ее целей – вернуть свободно кочующие стада бизонов, подобных которым за пределами Йеллоустоуна американцы не видели с 1840-х гг. «Представьте себе, какое влияние огромные стада бизонов должны были иметь на американские прерии и прилегающие к ним регионы, когда они там повсеместно бродили, – сказал Дайнерштейн в интервью, данном им в 2013 году. – Держу пари, что прерия выглядела совсем не так, как сегодня: было больше болот и пустых пространств с участками выпасов, богатые минералами почвы, где могли скапливаться кости бизонов… Большое количество бизонов привлекло бы грозных хищников и большое количество падальщиков. Это был другой мир. Но если мы сможем его представить, возможно, мы будем способны восстановить этот мир, по крайней мере частично». В 1830-х годах в Северной Америке было больше диких копытных, – бизонов, оленей, лосей, рогачей, горных овец – чем сегодня в Серенгети. Динерштейн хочет понять, не сможем ли мы хоть немного вернуться к прошлому.

По ту сторону Тихого океана, в северной Сибири, Северо-Восточная научная станция и «Плейстоценовый парк» проводят еще более масштабный эксперимент. Обе научные организации расположены в нескольких километрах от города Черский. Северо-Восточная научная станция, основанная в 1977 году, является крупным исследовательским постом. Постепенно развивается «Плейстоценовый парк», где в 1988 году экспериментально началась реинтродукция животных. Ученые пытаются вернуться на двенадцать тысяч лет назад, чтобы восстановить экосистему мамонтовой степи позднего плейстоцена. В настоящее время парк представляет собой закрытую территорию площадью более семи квадратных миль. Его директор Никита Зимов хотел бы, чтобы она «распространилась по арктической Сибири и переместилась в Северную Америку». Плейстоценовый парк представляет собой те же травянистые равнины, которые были важным элементом пейзажа конца последнего ледникового периода. В парке, основанном в 1996 году, обитает множество выносливых травоядных животных, в том числе: бизоны, овцебыки, лоси, якутские лошади, северные олени и яки.

Как и создатели «Зеландии», создатели «Плейстоценового парка» надеются, что эффект ореола заставит популяции крупных животных расселяться и за пределами парка. Ученые также работают над тем, чтобы вернуть вымерших животных «из подземного мира геологических слоев», как изящно выразился Росс Андерсен в апрельском номере журнала The Atlantic за 2017. План состоит в том, чтобы «импортировать пары крупных травоядных животных плейстоцена… из дальних стран, словно наполняя Ноев ковчег».

Но для того, чтобы превратить парк в биом (биом – совокупность экосистем одной природно-климатической зоны. – прим. ред.), простирающийся от Сибири до североамериканской Арктики, потребуется также привлечение миллионов других животных, которые могли бы жить там в Ледниковый период. Команда парка надеется, что уплотнение почвы с помощью этой копытной мегафауны, а также новой версии мамонта, с одновременным уменьшением количества деревьев и расширением площадей лугов помогут замедлить таяние арктической вечной мерзлоты и уменьшить выделение метана из разлагающихся почвенных организмов.

План предполагает, что выгода от уплотнения почвы мегафауной превысит ущерб от их метанообразующих пищеварительных систем. Одно из проявлений технологической природы – некоторые называют это наукой о противостоянии вымиранию, синтетической биологией или биологией воскрешения – может сыграть определенную роль в возрождении мегафауны. Работа гарвардского генетика Джорджа Черча и его команды ученых привлекла внимание и широко освещалась в СМИ, когда они попытались использовать технологию редактирования генома CRISPR для производства искусственно созданного мамонта (а затем, как считается, и многих других животных). Концепция впечатляющая. Если каким-то образом можно будет найти жизнеспособный генетический материал из глубоко замороженных туш мамонтов, извлечь его из вечной мерзлоты и затем объединить с генами азиатских слонов, то в результате получится существо, очень похожее на мамонта. Идеальная копия мамонта не требуется. В 2017 году Черч и его команда опубликовали прогноз, что первый гибридный шерстистый мамонт может сойти с конвейера генной инженерии в течение ближайших двух лет. Однако, как и в случае с новыми моделями Toyota и Chevrolet, вполне возможны задержки производства и политика отзыва брака.