Ученик - Тесс Герритсен

— Потому что я должна была побеспокоиться о своем партнере.

— Это обо мне, что ли?

— В ту ночь вы были моим партнером.

Он рассмеялся.

— В ту ночь я был обузой. Двухтонной гирей на ваших ногах. У вас было полно проблем, было не до меня. И вот я лежу тут и думаю, что завалил дело. Причем в буквальном смысле. — Он опять похлопал себя по животу. — Все думал, что когда-нибудь избавлюсь от него. Сяду на диету, приведу себя в форму. Но вместо этого каждый раз покупал брюки на размер больше. И оправдывался, ворча, что производители сошли с ума, стали шить зауженные вещи. Через пару лет я бы, наверное, вообще вырядился в клоунские штаны. Безразмерные. И никакие таблетки уже не помогли бы пройти медосмотр.

— Вы правда принимали таблетки? Чтобы пройти медосмотр?

— Да нет, это я так сказал. А вообще-то мои сердечные дела давно не в порядке. Я знал, что рано или поздно такое случится. Но теперь, когда это случилось, мне стало по-настоящему страшно. — Он помрачнел. И опять устремил взгляд на монитор, который показывал учащение ритма. — Ну, вот, началось.

Они помолчали, глядя на кардиограмму, ожидая, пока сердце успокоится. Риццоли никогда не обращала внимания на то, как бьется ее собственное сердце. Но, глядя на кардиограмму Корсака, невольно потянулась к своему пульсу. Она всегда воспринимала работу сердца как нечто само собой разумеющееся, и вдруг задалась вопросом, каково это — считать удары, опасаясь, что следующего может уже не быть, что жизнь остановится.

Она посмотрела на Корсака, который лежал, не отрывая взгляда от монитора, и подумала: он не просто злится, он напуган.

Корсак вдруг резко сел на кровати, прижав руку к груди, и в глазах его была паника.

— Позовите медсестру! Скорее!

— Что? В чем дело?

— Вы что, не слышите сигнала тревоги? Это мое сердце…

— Корсак, это мой пейджер.

— Что?

Она отстегнула с ремня пейджер и выключила сигнал. Приблизила к нему табло, чтобы он увидел телефонный номер.

— Видите? Это не ваше сердце.

Он откинулся на подушки.

— Слава Богу. Уберите эту штуку. Так и до инфаркта недалеко.

— Можно я воспользуюсь вашим телефоном?

Он все еще прижимал руку к груди, и от облегчения весь как-то обмяк.

— Да-да. Пожалуйста.

Она сняла трубку и набрала номер.

Ответил знакомый хрипловатый голос:

— Судмедэкспертиза, доктор Айлз.

— Это Риццоли.

— Мы тут с детективом Фростом сидим, изучаем рентгеновские снимки зубов. У нас был список пропавших женщин по региону Новая Англия, что прислали из Национального информационно-криминологического центра. А этот файл пришел по электронной почте из полиции штата Мэн.

— И что за дело?

— Убийство и похищение от второго июня этого года. Убитый — Кеннет Уэйт, тридцати шести лет. Похищенной была его жена Марла Джин, тридцати четырех лет. Вот снимки ее зубов мы сейчас и рассматриваем на компьютере.

— Выходит, мы обнаружили Леди Рахит?

— Да, все совпадает, — ответила Айлз. — Теперь у вашей жертвы есть имя: Марла Джин Уэйт. Сейчас нам по факсу передадут все ее данные.

— Подожди. Ты сказала, это убийство-похищение произошло в Мэне?

— Да, в городке Блу-Хилл. Фрост говорит, что бывал там. Часов пять езды на машине.

— Выходит, у нашего маньяка территория охоты больше, чем мы думали.

— Постой, тут Фрост хочет с тобой поговорить.

В трубке раздался бодрый голос Фроста:

— Привет, ты когда-нибудь пробовала ролл из лобстера?

— Что?

— Попробуем по пути. На Линкольн-Бич есть отличный ресторанчик, где их подают. Если мы стартуем завтра в восемь утра, как раз успеем. На моей машине или на твоей?

— Можно на моей. — Она задумалась. И, не удержавшись, добавила: — Наверное, и Дин захочет поехать с нами.

Фрост помолчал.

— Хорошо, — наконец произнес он, но без особого энтузиазма. — Если ты так хочешь.

— Я позвоню ему.

Повесив трубку, она почувствовала на себе взгляд Корсака.

— Мистер ФБР теперь в команде? — ухмыльнулся он.

Она проигнорировала его замечание и стала набирать номер сотового телефона Дина.

— Когда это случилось? — не унимался Корсак.

— Он просто помогает.

— Раньше вы о нем думали по-другому.

— С тех пор у нас была возможность поработать вместе.

— Не морочьте мне голову. Вы просто увидели его с другой стороны.

Она жестом попросила его замолчать, потому что в трубке уже звучали гудки. Но Дин не отвечал. Вскоре прозвучало привычное: «Абонент временно недоступен».

Риццоли отключила телефон и взглянула на Корсака:

— А что, какие-то проблемы?

— Это у вас, похоже, какие-то проблемы. Появился свежий след, и вам не терпится сообщить об этом своему новому приятелю. Что происходит?

— Ничего.

— Не смотрите на меня так.

Она почувствовала, как кровь хлынула к щекам. Да, она не была честна с ним, и они оба это знали. Даже набирая номер телефона Дина, она ощущала, как учащенно бьется пульс, и понимала, что это значит. Ей не терпелось услышать его голос, и она стала звонить в отель. Повернувшись к Корсаку спиной, Риццоли уставилась в окно, ожидая соединения.

— Отель «Колоннада».

— Я бы хотела поговорить с одним из ваших гостей. Его зовут Габриэль Дин.

— Минуточку.

Пока тянулось ожидание, она мысленно подбирала правильные слова, интонации. Она должна быть деловита, спокойна.

Полицейский. Ты — полицейский.

В трубке вновь раздался голос оператора гостиницы:

— Мне очень жаль, но мистер Дин у нас больше не проживает.

Риццоли нахмурилась, и рука крепче сжала трубку.

— Он оставил свой новый адрес?

— Нет.

Риццоли зажмурилась от лучей заходящего солнца.

— Когда он уехал? — спросила она.

— Час назад.

Риццоли закрыла папку с факсами, присланными из полиции штата Мэн, и уставилась в окно, за которым проплывали леса и мелькали белые загородные домики. Ей всегда было неуютно читать в машине, а подробности исчезновения Марлы Джин Уэйт лишь усугубляли дискомфорт. Роллы из лобстера, которые они отведали по дороге, настроения не улучшили. Хотя за столом все казалось очень вкусным и ела она с аппетитом, сейчас майонез все чаще напоминал о своем присутствии в желудке. Она сосредоточилась на дороге, ожидая, пока пройдет тошнота. Помогало то, что Фрост был спокойным и аккуратным водителем, избегал резких движений и не мучил педаль газа. Она всегда ценила его за предсказуемость, а сейчас, когда на душе было так муторно, — особенно.