Счастье - Зульфю Ливанели

С таким благим намерением он взял лежащую перед ним бумагу, долго думал, грыз кончик карандаша, снова и снова перечитывал написанное днем ранее, а потом добавил еще одно предложение: «Судьба Ибрагима была определена за несколько веков до этого, потому что он был христианином Восточной Анатолии.

Это религиозное течение преследовалось как еретическое ортодоксальной церковью, а в конце ХХ века уже христиане убивали богомилов за мусульманскую идентичность. Итак, я расскажу вам историю одного из отказников, не пожелавших идти на компромисс с властью».

Эх, и это предложение вышло таким же банальным, как и начатое вчера, но уж как получилось… Важно, что он продолжил работу! А это значит, что теперь под полуденным солнцем он имел право выпить бокал холодного как лед белого вина и слегка вздремнуть.

«Слегка вздремнуть» растянулось до наступления вечера. Проснувшись, сквозь слипшиеся веки он увидел, что к яхте подплывает на своей лодке Джемаль. Профессор подумал: «Интересный тип!» и окончательно проснулся.

Атмосфера общения была дружелюбной, однако создавалось такое впечатление, что в любой момент может возникнуть опасность. Профессор видел, что его спутанные седые волосы и черная борода вызывают большое уважение у молодого человека. А что, Джемаль мог бы показать ему рыбную ферму, а заодно и накормить ужином в сторожке – чем Аллах послал. Профессору казалось, что на него смотрят как на посланца Всевышнего, и ему это понравилось.

Причалив к берегу, Джемаль показал ему огороженные буйками садки, в которых выращивалась рыба. Это выглядело так, словно миллионы рыб, не имея просторной площадки, чтобы плавать, стояли, плотно прижавшись друг к другу. Отведя взор от этой рыбной тюрьмы, Профессор поглядел на берег и под столетними, одичавшими оливами увидел сторожку. Маленькая хибара была построена на краю берега, среди густого леса, спускающегося по крутому склону до самой воды. Избушка на курьих ножках, без окон без дверей. На краю свалены большие мешки. На них написано «Рыбный корм фабрики Картал». Как потом объяснит Джемаль, этот корм делается из костей рыбы-хамсы. Вокруг все было пропитано тяжелым рыбным запахом.

Из хибары вышла девочка, голова ее была повязана платком. У нее были огромные зеленые глаза. Приподняв брови, она смерила взглядом нежданного гостя и кивнула головой в знак приветствия. Девушка выглядела лет на 13–14, максимум 15. Если в Америке мужчина даже легонечко погладит такую девушку, то будет признан извращенцем и окажется в тюрьме (как бедолага Роман Полански), однако в анатолийских деревнях пожилые мужчины выбирают, как правило, девочек-подростков. И никто слова не скажет. Профессор с гневом подумал о Джемале: «Должно быть, этот сиволапый попортил девочку, этого ребенка!» Однако самым вежливым образом, с любезнейшей гарвардской улыбкой произнес: «Добрый вечер!»

Его усадили на импровизированную плетеную табуретку. Смеркалось. Запрыгнув в лодку, Джемаль отправился к садкам, чтобы выловить оттуда дораду для ужина. Он правил веслами стоя, и Профессор мог видеть, что движения юноши гибкие и сбалансированные, как у тигра.

Он наблюдал, как осторожно опускает Джемаль в воду ковш, но, судя по рассказанному ранее, как ни старайся, а очередной депрессии рыбам не избежать!

В это время маленькая девушка, не глядя на него, молча готовила еду. С балки под потолком хижины свисала старая рыбацкая корзина, в которой виднелись несколько перезревших помидоров, лук и сморщенные огурцы. Потянувшись, девушка достала все это и начала резать.

Джемаль вернулся в сторожку с двумя дорадами в руках и тут же принялся их чистить. Он соскреб чешую с еще живой рыбы, потом вспорол им животы, и, вырвав рукой внутренние органы, отбросил их в сторону. Непонятно откуда взявшаяся пара одичавших кошек со скоростью молнии схватила рыбьи легкие и кишки и пустилась наутек. Должно быть, рядом со сторожкой в лесу, спускающемся до самого моря, жили бок о бок разные животные. Вот и Джемаль говорил накануне о том, что девушка боится змей.

Профессор с некоторым напряжением оглянулся вокруг.

Когда основательно стемнело, Джемаль засветил висящую на балке керосиновую лампу. И тут случилась беда. Завидев источник яркого света, к ним хлынули все, какие только были вокруг, комары, мухи, бабочки, москиты, блохи и мотыльки. За всю свою жизнь Профессор не встречал такого! Его охватила паника. Худые комары до крови жалили шею, руки, голени под брюками, все тело начинало зудеть. Комары уже почти в глаза вгрызались! Среди этих лесных джунглей, к которым нельзя было добраться по суше, а только лишь морем, в этом не знающем цивилизации месте, казалось, сконцентрировались все виды насекомого насилия!

Профессор принялся хлестать себя справа налево, обращаясь к Джемалю:

– Бога ради, как вы можете так жить?! Прямо в глаза лезут, бесстыжие. Уйдите!

Шлеп!

– Пошли вон!

Шлеп.

Девушка, глядя, как огромный Профессор, вскочив, бранится и хлещет по себе ладонями, не могла удержаться от смеха.

– Каждый вечер они летят на меня, – пошутила она, – но ты им понравился гораздо больше! Этим вечером у них пир!

Профессор подумал: это связано с витамином Б, однако он не мог вспомнить, кого охотнее кусают комары – тех, у кого излишек, или тех, у кого нехватка этого витамина. Все это напоминало историю человека, которого, чтобы спасти, привязали веревкой за талию – «никак не вспомню, то ли на крыше, то ли в колодце».

Увидев, что от комаров никак не отделаться, он прыгнул в лодку Джемаля и поплыл на яхту. Собрав, какие только смог найти, инсектицидные препараты – мазь, спрей, одеколон, Профессор вернулся назад. Намазавшись сам, он передал все это добро девушке, и оба почувствовали облегчение.

Девушка зажарила на сковороде почищенную Джемалем рыбу и предложила ее на ужин вместе с приготовленным ранее салатом. Профессор расстроился, что не взял с яхты выпивку, однако, с выпивкой или без, у него не было никакого намерения и дальше оставаться в этой нищей лачуге. Съев рыбу, он направился прямиком на яхту и хотя предпочитал Жан-Пьера Рампаля, в этот раз выбрал Эрика Сати – произведение, называемое «Гносиенны», которым в последнее время никак не мог наслушаться, особенно звуками первой мелодии: сдавленные тембры пианино рождали в душе такие чувства, словно ты пришел в этот мир только для того, чтобы слушать эту музыку, и переноситься, слушая, в плексиглазовую, хромированную, созданную из алькантары среду. Его мысли окутывал, словно бархат, дымный вкус «Джека Дэниэлса»…

Как сказал, так и сделал.

Однако из головы не выходила маленькая девочка с огромными зелеными влажными глазами.

Что за странные у нее глаза: по-детски наивные, невинные и в то же время чувственно-обманные…

Все было в этом, исподтишка брошенном на него взгляде!

Десять дней тому назад Джемаль, и не подозревающий о существовании этой затерянной на берегу Эгейского моря бухты, выходя вместе с Селахатдином из дома, думал о том, что никогда не видел и не увидит более прекрасного человека, чем его армейский друг. Сколько добра тот ему уже сделал: и в гости к себе домой пригласил, и нашел место, где они с Мерьем могут голову приклонить, и, стараясь не смутить Джемаля, засунул ему в карман сколько-то денег, ласково произнеся: «Не думай, что это благодеяние и все такое прочее. Просто даю предоплату за две недели».