Золотой дом - Салман Рушди

Так оно и шло, она напирала, я давал отпор. В какой‑то момент я рассказал ей про мачеху и ключи от дома. Я признался: худшее, что я сделал в жизни. Так и сказал Специалисту. Сказал, что я сожалею. Сожаления ее не интересовали, она тут же понеслась по тому же пути, что и Рийя в тот раз, когда мы поссорились и я выскочил из машины. Одной лишь ненависти для объяснения моего поступка недостаточно, сказала она. Допустим, я выскажу предположение: тебе хотелось стать хозяйкой этого дома. Допустим, я выскажу предположение, что в основе было именно это. Какова будет твоя непосредственная реакция? Моя непосредственная реакция? Бааам! Хлопнуть дверью, это не для меня, я ухожу, но уже на пороге она тихонько вслед спрашивает: а что ты собираешься делать вместо этого, и я останавливаюсь, вытянутая рука отпускает дверную ручку, я возвращаюсь, и сажусь, и говорю: наверное, это так и есть, пожалуй. И что это говорит обо мне? Кто я?

Часть вторая. Я спрашиваю подробнее об игрушках и выборе цвета. В прежние времена, говорю я, если мальчик тянулся к розовому и к куклам, родители пугались, не гомосексуал ли он, и старались приучить его к мальчишеским вещам. То есть у них возникали сомнения насчет его ориентации, но им и в голову не приходило озаботиться его гендером. А теперь вы, похоже, впадаете в другую крайность. Вы не считаете ребенка педиком, но вы пытаетесь убедить его, что он – девочка.

Ладно, говорит она, так ты – гей? Тебя физически привлекают другие парни?

Нет, говорю я. Это, наверное, единственное, что я знаю о себе, что это не я.

Хорошо, говорит она. Тогда не станем углубляться в мотивации воображаемых родителей и пытаться их распутать, сосредоточимся на текущей задаче, то есть на тебе. Ты не мужчина-гомосексуал, но, может быть, ты гомосексуальная женщина?

Что, переспросил я.

Не лесбиянка ли ты, спросила Специалист.

Я еще даже не начинаю переход, и я живу с гетеросексуальной женщиной, сказал я.

Во-первых, мы не обсуждаем здесь сексуальность твоей партнерши, которая тоже может оказаться сложной и которую ты, возможно, упрощаешь ради собственного удобства, но вопрос не в этом. А во‑вторых, важно не то, как ты живешь, а кто ты. Есть разница между выражениями “Я работаю в пиццерии” и “Я люблю хорошую еду”.

Вы очень странная, сказал я Специалисту.

Меня мы тоже не обсуждаем, сказала она.

Как я могу быть лесбиянкой, запротестовал я, это же физически невозможно.

Почему?

По очевидным причинам.

Тогда еще два вопроса. Первый: тебя когда‑нибудь привлекала лесбиянка? Женщина, которая предпочитает заниматься любовью с женщиной?

Случалось раз или два, сказал я. Я не стал их добиваться.

Почему.

По очевидным причинам. Они не захотели бы спать со мной.

Почему?

Да полно же.

Хорошо. Тогда второй вопрос. Что такое женщина?

Этот загадочный вопрос вдруг вызвал у меня такое ощущение, словно я здесь иностранец. В большинстве стран мира его бы никто не додумался мне задать. Неужто американцев этот вопрос смущает? Не собираетесь ли вы расспросить меня про устройство туалетов? Или припомните, как в колледже Маунт-Холиок запретили “Монологи вагины”?

Это тебя смущает такой вопрос.

Я знаю, что такое женщина. Я не знаю только, женщина ли я. И хочу ли ей стать. Или достанет ли мне храбрости ею стать. Я очень боюсь, что мне недостанет храбрости. И вообще я очень боюсь.

Чего ты боишься?

Обнаженности перемены. Этой драмы, крайности метаморфозы, ее чудовищной наглядности. Чужих взглядов. Чужого суда. Уколов. Операции. Операции больше всего. Это же естественно, верно?

Я не знаю значения этого слова – “естественно”. Этим словом так долго злоупотребляли, что лучше теперь им не пользоваться. Так же, как и словом “секс”.

Я живу с человеком, который разделяет это мнение.

Позволь предложить тебе для обдумывания фразу: “Нет такой вещи, как тело женщины”.

Это же, очевидно, не подразумевает, будто нет такой вещи, как тело женщины. Поскольку женщины существуют и существуют тела, что тоже объективная истина, и одно находится внутри другого. Ergo[70]…

Вы уловили мою мысль, когда попытались ее оспорить. Мы существуем, и наши тела тоже, и мы обитаем в своих телах, но тела не определяют нас и не ограничивают.

Итак, мы пришли к дихотомии разума и тела. Вы предлагаете отказаться от идеи, будто существует единая и объединяющая реальность, субстанция или сущность, и потому разделить разум и тело невозможно. Это монизм, и он вас не устраивает? Вы предпочитаете дуализм Декарта. Но будет ли в таком случае женщина или даже сущность женского – категорией разума исключительно? И нет в ней никакой материальности? И этот нематериальный гендер, эта отлученная от тела нефизическая сущность неспособна к метаморфозам, хотя уже в силу того, что она бестелесна, должна быть изменчива, как ветер? Или мы находимся на религиозной территории, или, возможно, на территории Аристотеля, и гендер как разум – свойство души? Я немало начитал, но осмыслить все это трудно.

Я изложу все просто. Родиться с женскими гениталиями и репродуктивными органами еще не значит быть женщиной. Родиться с мужскими гениталиями не значит быть мужчиной. Только если сам так решишь. Эту гипотезу я и прошу вас обдумать. Нет ничего безусловно женского в вагине. И вы не исключены из женского гендера лишь потому, что обладаете членом. Трансженщина с членом остается женщиной. Можете ли вы это принять?

То есть мне можно обойтись без операции.

Без кастрации.

Само слово ранит.

Нет – если вы не сделаете сами такой выбор.

Значит, мы вернулись к выбору.

Я бы посоветовала вам называть это “свободой”. Я могла бы даже назвать это вашим правом.

Я кое‑что понимаю насчет выбора. Моя семья как раз предпочла меняться. Я сам выбрал то имя, которым вы теперь меня зовете. Я сам решил оставить мир, который меня создал, и попасть в тот мир, где я, может быть, сумею создать себя. Я всецело за выбор. Я уже пережил одно превращение по своему выбору. Но…

Но?

Если я скажу, что я женщина, и при этом сохраню член, и потом окажусь среди женщин-лесбиянок, и захочу секса, но они не захотят иметь секс с человеком, у которого мужской член, то как же можно утверждать, будто я женщина, если мой выбор стать женщиной неприемлем для женщин.

Если человек так на вас реагирует, то этот человек – ТЭРФ.

ТЭРФ?

Транс-эксклюзионистская радикальная феминистка.

И это плохо.

В контексте нашего разговора да, это плохо.