Путь Грома - Маргарита Епатко

– Ключи от твоего нового особняка в центре города. Достался мне по случаю. Не может же мой заместитель жить в каких-то трущобах. Так что они уже там. Ждут своего папочку, – она гаденько хихикнула. – Хотела сделать тебе сюрприз.

– Они? – Серый напрягся, чувствуя в словах Алины какой-то подвох.

– Они это твоя дочь и жена, – невозмутимо отозвалась Алина. – Ведь насчет старухи мы не договаривались, правда? А поскольку ее домик сгорел, какая жалость, не могла же я оставить твою семью на пепелище, – и ведьма расхохоталась.

Серый вышел в приемную и плотно закрыл за собой дверь. Смех Алины до сих пор звучал у него в ушах. Он вспомнил лицо тетки и ее слова:

«С ними нельзя договориться. Они всегда нарушают обещания».

Глаза защипало. Ее убили из-за него. И он. связанный клятвой, даже не имеет возможности отмстить. От злости он заскрипел зубами.

Секретарша с кукольным лицом повернула к нему головку с идеальной укладкой: – Что-то случилось, Сергей Павлович?

– Нет, все в порядке, – процедил он. – Я сейчас уеду домой, будут через пару часов. Пусть весь отдел безопасности, кроме дежурных соберется в конференц-зале.

– Хорошо Сергей Павлович, – секретарша кивнула головой и снова повернулась к монитору.

Серый мчался по центральной улице города. Свернув на боковую улочку, он остановился у здания занимавшего почти полквартала. За кованым забором бегали две овчарки. Увидев входящего в калитку Сергея, они бросились лизать ему руки, как родному.

– И где вход в этот многоэтажный склеп? – задумчиво произнес мужчина.

Одна из овчарок, ухватив его за рукав куртки, потащила вдоль бесконечной стены. Лязгнул засов еще одной калитки, и он попал во внутренний дворик. Вот для чего целая связка ключей. Здесь запор на запоре. Впрочем, очевидно, что предыдущему хозяину это не помогло.

Поднявшись по ступенькам, Серый открыл металлическую входную дверь и вошел в коридор больше напоминавший парадный зал какого-нибудь дворца. Лепнина, золоченые полотки, стены обитые тканью, канделябры. Дизайнер, очевидно, был взбесившимся поклонником интерьеров Зимнего дворца. Сергей растерянно огляделся. В этом домишке только на первом этаже было с десяток дверей. И он ровным счетом ни-че-го не чувствовал. Где же его семья?

– Папочка! – послышался голос дочери.

Он рванул на его звук. Очередная дверь вела в еще один большой зал. Судя по обилию диванов и кресел на гнутых деревянных ножках, это была гостиная. Мужчина пересек ее и попал в громадный холл. С одной стороны маячил выход, скорее всего во двор. В другом конце холла начиналась широкая, просто какая-то парадная лестница. Он побежал туда и успел как раз вовремя, чтобы подхватить несущуюся ему на встречу дочку.

– Ты жив! – заплакала малышка.

– Жива! – одновременно с ней прокричал он и прижал ребенка.

Она поцеловала его небритую щеку и прошептала: – С мамочкой тоже все в порядке. Я не дала ее обидеть.

– А тетка? – не удержался от вопроса Серый.

– Я не знаю, – девочка внимательно посмотрела на отца. – У меня было слишком мало сил, чтобы, чтобы кронтр… кортн… – девочка словно вытаскивала новое слово из какого-то неведомого ей пространства.

– Контролировать, – подсказал ей отец.

– Да, контролировать все вокруг, – неожиданно четко закончил фразу ребенок.

Сергей сидел на громадной семидесятиметровой кухне заставленной бытовыми приборами. Стадо хромированных кастрюль от мастодонтов на десять литров, до их поллитровых детенышей во всей красе блестели на полках. Сервизы, сбившись пестрой стаей, демонстрировали яркую или благородную окраску в нескольких прозрачных шкафах. Бытовая встроенная техника на все случаи жизни компактно разместилась на, под и вдоль длинного полированного стола, который как большая блестящая рыба лежал посередине кухни.

Серый чувствовал себя неуютно в этом убогом великолепии. Страшно даже подумать, ведь когда-то он мечтал именно о таком большом, набитом всяком барахлом доме. А теперь, отгородив себе в этом заповеднике богатства небольшой уголок, с уютным заварочным чайником и металлической кружкой из какого-то блестящего набора, он тоскливо пил уже пятую чашку заваренного до черноты чая. И пытался принять верное решение.

– Негоже из живого человека куклу делать! – возникло перед ним строгое лицо тетки.

Серый взглянул на остатки чая в кружке и прошептал в нее несколько слов. Потом, решительно встал, поднялся на второй этаж. По дороге он заглянул в большую детскую, где в уголке двухметровой кровати умостилась умаявшаяся дочь. И, пройдя еще метров двадцать по коридору, вошел в спальню. Алена сидела там же, где он ее оставил – у окна и безучастно глядела на висевшую перед ней расшитую золотом занавеску.

– Аленушка, – прошептал он, становясь перед ней на колени и вкладывая в ее руки чашку. – Выпей это, пожалуйста? – он поднес ее руки с вложенной чашкой ко рту. Женщина инстинктивно сделала пару глотков и, поперхнувшись, отодвинулась.

– Ты же знаешь, – мягко, но укоризненно произнесла она. – Я не люблю такой крепкий чай. Где это мы? – она удивленно огляделась по сторонам.

– Аленушка, – нерешительно начал Серый, – выслушай меня и прости, если сможешь.

Серый плакал. Плакал впервые в жизни, как маленький испуганный ребенок. Голова его лежала на коленях у Алены. И она ласково поглаживала его непослушные волосы, выслушивая сбивчивый рассказ.

– Я тебя предал, понимаешь, предал, – он уткнулся в ее живот, словно ища спасения от самого себя. – И тетка из-за меня погибла. Все из-за моей глупой самонадеянности. Привык, что всегда выхожу сухим из воды. Ты теперь меня бросишь? – последние слова прозвучали скорее утверждением, чем вопросом.

– Какой же ты дурачок, – улыбнулась Алена, прижимая голову мужа к себе. – Думаешь, я не догадывалась о том, что ты не такой как все? Да и дочка наша, порой такие вещи вытворяла, что … Я тебя никогда не оставлю, – она ласково взъерошила его волосы. – Только пообещай больше ничего от меня не скрывать.

– Но ведь я предал тебя! – Серый поднял голову, стараясь взглянуть ей в глаза.

– Т-сс, – она ладошкой накрыла его губы и ласково поцеловала в лоб. – Защищая нашу дочь, ты принял единственно верное решение. Ты должен знать, я всегда на твоей стороне, потому, что люблю тебя. И потом, – она хитро улыбнулась – допустим, Алина внесла бы в клятву только дочь. Ты позволили бы ей убить меня?

Серый инстинктивно сжал кулаки и сдвинул брови. Слегка прищуренные серые глаза моментально приобрели стальной оттенок.

– Вот-вот, – закивала головой Алена. А Алина тоже женщина, она вполне просчитала такое развитие событий. Так что ее жест, это не благотворительность, а вынужденная необходимость. И вообще, утро вечера мудренее. Давай-ка укладываться спать. Завтра покажешь мне этот дом, раз уж нам тут жить.