Слониха-пациентка - Дэвид Тейлор

это удастся, запихивать ей рыбу в глотку; при этом плечо оказывается вровень с ее страшными челюстями, а рука рискует застрять между распоркой и верхним нёбом чудовища. К тому же косатку надо постоянно обрызгивать водой из пульверизатора, которым обыкновенно обрызгивают выбросившихся на берег китов, чтобы они не высыхали; сам промокнешь до нитки да продрогнешь так, что зуб на зуб попадать не будет. От такой каторги вымотаешься за день как собака, а тут еще надо ночью вставать да кормить Бог знает какой раз за сутки! А то ведь может такую подлость сделать — извергнуть тебе в лицо все ведро рыбы, которую ты ей с таким трудом скормил, и то считай, дешево отделался! Нам приходилось видеть жестоко покалеченных людей, сбитых с ног бешено молотящим хвостом или тяжко ушибленных выплюнутой косаткой распоркой весом 20 килограммов и более.

Джону и Брюсу — второму по значимости дрессировщику китообразных в аквапарке — не надо было объяснять, почему я рекомендую любой ценой избежать насильственного кормления. Что они только не делали, чтобы умолить Фрейю хоть чуточку покушать! Хоть самый минимум! Плавали вокруг нее, говорили ласковые слова, гладили, дразнили, наконец, проводили по губам только что оттаявшей селедкой или скумбрией!

— Ну, что теперь? — спросил Майкл, который по-прежнему был настроен оптимистично, невзирая на неудачу с рентгеновской машиной. — Что вы думаете, как бы нам еще попытаться заглянуть к ней в грудь? Хирургическим путем?

— Нет. Еще не создана техника, которая позволила бы успешно провести вскрытие грудной клетки. Это требует хитроумия и изворотливости даже при проведении операций на дельфинах.

— Ну и, конечно, никаких шансов пропустить ее через сканер.

Если бы был хоть малейший шанс пропустить столь гигантское животное через отверстие этой ультрасовременной, безумно дорогой диагностической машины, Майкл конечно же нашел бы кого-нибудь, кто позволил бы нам сделать это, и, если бы мы должны были отвезти косатку на вертолете в сопровождении эскорта истребителей в Париж, а затем разобрать крышу госпиталя и опустить пациентку прямо туда — он бы уж точно как-нибудь все провернул, сколько бы это ни стоило!

— Есть способ диагностирования ультразвуком, — сказал я. — Его применяют при обследовании беременных женщин, а в последнее время все чаще — также дельфинов и других животных. Беда лишь в том, что мощности этих машин недостаточно, чтобы генерируемый ими ультразвук мог пройти сквозь такие чудовища, как Фрейя.

Тут лицо Майкла просветлело.

— Так вам нужно мощную ультразвуковую машину? — обрадовался он. — Попытаюсь достать вам Томпсона.

— Томпсона?

— Да, Томпсона. Это такая французская компания по электронике при национальной службе железных дорог. Их военный научно-исследовательский центр находится всего в нескольких милях отсюда, в Софии-Антиполисе, что в Силиконовой долине на юге Франции. Я сведу вас с тамошними учеными!

Надо ли говорить, что это ему блестяще удалось.

Несколько часов спустя мы подъехали к контрольно-пропускному пункту возле Томпсоновского комплекса. После проверки наших паспортов («Англичане? Так вы для нас еще более рискованные посетители, чем даже если бы были русскими!» — сказал офицер безопасности, сделав несколько телефонных звонков.) нас провели по длинным коридорам к двери лаборатории, на которой красовалась надпись красными буквами на французском: «Внимание! Посторонним вход воспрещен!»

— Подождите минуточку, — сказал наш проводник. — Мы должны стереть подсчеты, прежде чем впустим вас. — Когда все глубокомысленные формулы были стерты, мы смогли войти. Тут же представились двум ученым, колдовавшим над армадой мерцающих осциллографов и разных хитроумных электронных причиндалов.

— Месье, — сказал Майкл. — Как вы знаете, мы из аквапарка. У нас проблема, которую, может быть, вы поможете нам решить. Нам нужно заглянуть в грудь косатке. — Он объяснил, в каком состоянии Фрейя и чего мы от них хотим.

Оба ученых мужа внимательно выслушали нас. После того как мы закончили, один из них сказал:

— У нас есть военно-морские ультразвуковые приборы требуемой мощности, но, чтобы сделать то, что вы просите, нам нужно будет поместить косатку, скажем, в Антибской гавани и направить на нее ультразвук с расстояния в километр. Как при поиске подводной лодки. Едва ли это возможно на практике.

— Сколь подробным сможет быть исследование, если мы рискнем опустить ее в гавань на перевязи? — спросил я.

Ученый мягко улыбнулся и сделал типичный галльский жест руками.

— Мы не можем сообщить вам разрешающую способность наших приборов. Это военная тайна. А что касается тела косатки… Кому ведомо?

— Так что вы предлагаете? — спросил я.

— Дайте нам неделю сроку. Мы попробуем модифицировать наши портативные машины и построим специальный образец — конечно же не боящийся воды. Мы привезем его в аквапарк и попробуем прямо на шкуре косатки.

Мы с Майклом были польщены, как ловко удалось нам проникнуть в святая святых Томпсоновской ультразвуковой лаборатории, и я почувствовал надежду, что уж до следующей-то недели Фрейя точно протянет. Мы вернулись в аквапарк, и я отдал распоряжение вводить косатке регулярные инъекции витаминов и анаболических гормонов, прежде чем подвергнуть ее ультразвуковому сканированию.

Неделю спустя я вернулся в Антибу обычным рейсом самолета авиакомпании «Бритиш эруэйз», набитого джентльменами под хмельком, франтоватыми позерами — где кисть, которая изобразила бы их на золотом медальоне? — и типажами из лондонского Сити, все поголовно в шляпах-панамах, в сопровождении своих бледных половин, капризно орущих детей и усталых нянюшек. Фрейя выглядела еще хуже прежнего. Два светила науки из Томпсоновского центра явились пунктуально в назначенный час с фургоном, полным оборудования. Когда они устроились на платформе рядом с госпитальным бассейном, Джон спустил воду так, чтобы косатка легла брюхом на дно. Один из дрессировщиков держал напротив груди косатки специальный прибор форматом с карманную книгу, соединенный длинным кабелем с ультразвуковой машиной. Ученые мужи, два консультанта-радиолога из ближайшей больницы и ваш покорный слуга встали у экрана монитора машины, готовясь снимать все интересное на видео и «Полароидом».

Сканирование началось. Хотя ультразвук не слышен человеческим ушам, сразу стало очевидно, что в некоторых позициях обследование раздражает косатку. Весьма вероятно, она могла слышать надоедливое завывание машины, недоступное для нас. Медленно-медленно, в соответствии с передаваемыми им с командного мостика инструкциями, Джон и его ассистенты двигали прибор вверх и вниз, взад и вперед по грудной клетке пациентки. Мои глаза прилипли к монитору.

Неожиданно во всех этих черных и белых пятнах, полосках, кляксах и покрытых крапинками участках стал читаться смысл. Я мог видеть, мог узнавать изображения. Впервые в истории человеческий глаз смотрел на органы живой косатки. Вот кожа. Вот ворвань. Вот мускулы. Вот клетка ребер. Ниже — содержимое грудной полости, мерцающая серебряная линия, затем темное пространство и, наконец, легкое. Я