Маленькая рыбка. История моей жизни  - Лиза Бреннан-Джобс

Я решила, что буду учиться в Гарварде, потому что именно об этом университете говорилось в книге. Я уеду, сбегу из этого города, из мира моих родителей. Но то, насколько тверды мои намерения, буду держать в секрете, а иначе они попытаются меня остановить.

Ни один из них никогда не делал ничего подобного, но все равно это могло произвести на них впечатление. Мне казалось, что я нашла ответ – безукоризненный план побега. Я не знала, что хочу изучать и каким должен быть университет, чтобы мне понравиться, но решила, что, как только попаду в Гарвард, все встанет на свои места.

Бессознательно я стала коллекционировать пальто и просила дарить их мне на Рождество и дни рождения, хотя в Северной Калифорнии слишком тепло, чтобы носить те пальто, что мне дарили. Выпускной класс и выпускной вечер был уже не за горами, и я поняла вдруг, что с таким рвением собираю одежду для университета. (Впоследствии оказалось, что слишком теплые для Калифорнии пальто недостаточно теплы для Восточного побережья.)

Отцу я не рассказала о своей решимости, потому что план был все еще непродуманным, слишком хрупким, чтобы спорить о нем. Я чувствовала, что мой отъезд ему не понравится и что он не понимает, как скоро это может случиться. Хотя он все также шутил, что я выйду замуж за Биффа, Тэда и остальных. Нужно было улизнуть незаметно. Пускай он и не верил в то, что можно вырастить ребенка, который крутился бы рядом и никогда не покинул бы его, живя за его счет и пользуясь его положением, он мог бы, вопреки себе, попытаться воспитать такого ребенка.

♦

Иногда отец в шутку поворачивался спиной, скрещивал на груди руки и водил ими по своей спине, постанывая. Они в какой-то момент начинали казаться оторванными от тела, чужими.

Когда мы прямо говорили о любви и сексе, он проявлял любопытство, казался заинтересованным. Мы разговаривали на равных, словно были в одной команде.

Я не чувствовала такого же отвращения, как когда говорила о сексе с мамой. Возможно, потому что не росла с ним.

– Давай еще раз пройдемся по базам, – говорил он мягко, но настойчиво.

Он использовал терминологию бейсбола – игры, в которой ни один из нас не разбирался, к которой мы оба были равнодушны.

– Ты имеешь в виду отношения? – спрашивала я.

– Да. Итак, первая база – поцелуй… – подсказывал он.

Я знала, что это нелепо, но мне это нравилось. Он тестировал меня примерно раз в неделю, а в перерывах будто забывал, что мы говорили об этом. Это упражнение повторялось от раза к разу. У меня не было друга, и было непохоже, что он скоро должен был появиться, но я послушно повторяла то, что выучила. Он продолжал подсказывать. Смущала меня только третья, «нижняя», база, которая, возможно, подразумевала оральный секс. Я о ней не распространялась и надеялась, что он не будет расспрашивать о деталях.

– Так на какой ты базе? – спрашивал он.

– Второй, – отвечала я. – Еще с «Нуэвы».

– А, – откликался он. – Здорово.

Однажды вечером, когда Лорен возвращалась домой, я вышла встретить ее к воротам, где росли розовые кусты.

– Знаешь тот компьютер, «Лизу»? – спросила она, закрывая ворота под звяканье кольца. Ее волосы переливались на солнце, на плече был кожаный портфель. – Он ведь был назван в честь тебя, да?

Мы никогда об этом раньше не говорили, и я не знала, почему она спрашивает сейчас. Может быть, ее кто-то спросил.

– Не знаю. Наверное, – соврала я. Понадеялась, что она закроет тему.

– Должно быть, в честь тебя, – сказала она. – Давай спросим, когда он вернется.

– Да это неважно, – ответила я. Мне не хотелось, чтобы отец снова произнес свое «нет». Хотя, может быть, если спросит Лорен, он ответит утвердительно?

Несколько минут спустя он появился у ворот, и Лорен подошла к нему. Я последовала за ней.

– Милый, – сказала она, – тот компьютер ведь назвали в честь Лизы, да?

– Нет, – ответил он.

– Правда?

– Да. Правда.

– Да ладно, – она посмотрела ему в глаза. Я чувствовала восхищение и благодарность за то, что она продолжала настаивать, когда я бы уже сдалась. Они смотрели друг другу в глаза, стоя на дорожке, ведущей к двери.

– Он назван не в честь Лизы, – ответил отец.

В этот миг я пожалела, что она спросила. Мне было неловко: теперь Лорен знала, что я не настолько важна для отца, как она, наверное, подумала.

– Тогда в честь кого ты назвал его?

– Моей давней подружки, – сказал он, глядя вдаль, будто вспоминая. С тоской. Именно из-за грустной мечтательности во взгляде я и поверила, что он говорит правду. В остальном это было больше похоже на притворство. У меня в животе возникло странное ощущение – оно появлялось, когда я сталкивалась с фальшью или глупостью, а в последнее время оно почти не покидало меня. Да и зачем ему было врать? Его настоящие чувства явно принадлежали другой Лизе. Я никогда не слышала, чтобы в молодости он встречался с девушкой Лизой, и позже рассказала об этом маме. «Чепуха!» – был ее ответ. Но, может быть, она просто не знала, может быть, он хранил первую Лизу в тайне от нас обеих.

– Прости, дружище, – сказал он, похлопав меня по спине, и вошел в дом.

♦

Отец вскрыл большой конверт из плотной бумаги – приглашение на свадьбу в Напе.

– Эй, Лиз, хочешь поехать?

Когда отец и Лорен посещали события и мероприятия, я обычно оставалась с братом. Но в этот раз и я поеду, появлюсь с ними на людях, как часть семьи! Как дочь, сестра. В мыслях я уже выбирала платье и сообразила, что придется купить нейлоновые чулки – нужно было принять столько решений, что голова шла кругом. Прошли несколько недель, и настал день торжества.

По дороге мы остановились купить сэндвичей в дорогом супемаркете, а после, уже в пути, отец затряс бутылкой с водой, когда я сказала, что хочу в туалет. Брат сидел рядом со мной в своем высоком детском кресле.

Незадолго до того, как мы приехали, отец с театральным видом прочитал нам наставление о рисках и последствиях.

– Лиз, ты знаешь о рисках и последствиях? – спросил он. – Это вроде логарифмической линейки, которая позволяет оценить, стоит ли идти на что-то. Например, если риск небольшой, но последствия слишком серьезны, ты, возможно, откажешься от задуманного.

– Так, – ответила я.

– Даже законы, – продолжал он. – Они не про то, что можно, а чего нельзя. Нужно исходить из того, поймают тебя или нет. Например, автомобиль может ехать со скоростью 200 километров в час, что намного превышает все скоростные ограничения в этой стране. Ты можешь ехать так быстро, как хочешь. Главное, чтобы тебя не поймали.

Я вспомнила, что мама рассказывала об отце еще до того, как мы с ним познакомились. По дороге домой в Вудсайд он мчался с бешеной скоростью без номеров, и полицейские почти год не могли поймать его. Он был крутым, он был лихачем, и он учил меня нарушать правила. Его ум давал ему свободу, легкость ногам.