Даже если я упаду - Эбигейл Джонсон

– Спасибо, – говорю я, когда она закрывает косметичку, которую заранее упаковала мейкапом моих оттенков. Она, очевидно, знала раньше меня, что прощение – дело решенное.

– Я подумала, что ты не захочешь вернуться домой похожей на девчонку, которая залила своими слезами и соплями половину великого штата Техас.

Мой смех чуть более водянистый, чем мне хотелось бы.

– Нет, не хотелось бы.

Мэгги поворачивается ко мне лицом.

– Даже представить себе не могу.

Я шмыгаю носом и киваю.

– Больно, что я могла так ошибаться в нем, и все же во многом мои чувства не изменились. Я знаю, он заслуживает тюрьмы за то, что сделал… он и сам это понимает… но я…

– Ты все еще хочешь, чтобы наказание было не столь суровым.

Я поднимаю взгляд на Мэгги и вижу влажный блеск в ее глазах.

– Я знаю, что не должна этого хотеть, но я хочу.

– Почему же не должна?

И тогда я рассказываю ей, кто такой Хит для Джейсона и кем он стал для меня.

Она надолго замолкает.

– Не важно, знаю я семью Кэла или нет. Они все равно заслуживают справедливости. Я не хочу отбирать у них это право и даже не буду пытаться, но не могу не чувствовать все вместе – любовь к брату и горе Хита, о котором знаю из первых рук. Сейчас я чувствую это горе острее, чем когда-либо, потому что точно знаю, что сделал Джейсон.

Мэгги по-прежнему молчит.

Поэтому я рассказываю ей, что произошло в доме Хита.

Когда я заканчиваю свой рассказ, ей приходится снова подправить мне макияж. Да и себе тоже.

Думаю, мне становится легче, когда я открываю ей эту часть истории. За последнюю неделю мы с Лорой бесконечно говорили обо всем, кроме Хита. Я не стыжусь своих чувств к нему, но все это казалось настолько невозможным, что я не позволяла словам сорваться с моих губ. Это и теперь кажется невозможным, но, выговорившись перед Мэгги, я уже не чувствую себя так одиноко в этой невозможности.

– Как это вообще понимать, что Хит был с подружкой брата?

Я опускаю голову.

– Понятия не имею. Я не хочу думать, что они были вместе – не то, чтобы вместе были мы…

– Брук.

Я вздыхаю.

– Это значит, что он солгал мне. В лучшем случае.

Мэгги замолкает, а потом говорит:

– А в худшем?

Я пожимаю плечами, уходя от ответа. В худшем случае это означает, что он не испытывает ко мне тех чувств, что я испытываю к нему.

– Ты собираешься с ним поговорить? Спросить его?

– Он просто позволил мне уйти, Мэгги. Он не пытался объяснить или остановить меня. Кажется, он даже не взглянул на меня.

– Держу пари, он был в шоке.

– Я тоже.

Она откидывает голову на подголовник.

– Что, если бы вы, ребята, были в твоем доме? Что, если бы твои родители и Лора вошли и увидели вас вместе? Как бы ты повела себя в этой ситуации? О ком бы в первую очередь подумала – о нем или о них? – Она кладет руку мне на плечо. – Каков бы ни был ответ, умножь его на миллион, потому что он для твоей семьи – совсем не то, что ты для его семьи.

Она снова доводит меня до слез. Чего ни коснись – все доводит меня до слез. Я знаю, что она права. Знала еще до того, как она это сказала, но мне было легче сосредоточиться на том, что Хит мне солгал, чем думать о пережитом на прошлой неделе. Он наверняка казнил себя за то, что привел меня в свой дом, может, даже за то, что впустил меня в свою жизнь.

Эта мысль пронзает меня насквозь, потому что, правда это или нет, я не думаю, что когда-нибудь пожалею о том, что была с ним.

– Думаю, тебе стоит с ним поговорить. Хотя бы для того, чтобы дать ему шанс объясниться. И, может быть, сказать ему, что ты чувствуешь теперь.

Я киваю, но молчу. Не могу представить, что увижу его, расскажу о том, как прожила эту сумасшедшую неделю. Скажет он что-то вразумительное про Эллисон или нет – уже не важно; думаю, он больше никогда не сможет даже посмотреть на меня.

Да и захочет ли? Не знаю.

Лора ждет нас на крыльце, когда мы с Мэгги заезжаем во двор. Мне не нужно задавать лишних вопросов – я и так знаю, почему мамы нет рядом. Папа делает все возможное, чтобы она на какое-то время оставила меня в покое.

Лора встает, когда мы поднимаемся по ступенькам, и я обнимаю ее.

– Все в порядке, – говорю я. – Больно, но терпимо.

Она кивает и вытирает уголок глаза, когда отстраняется и поворачивается к Мэгги.

– Спасибо, что поехала с ней.

– Спасибо, что дала мне знать, что ей нужна компания.

Видеть лучшую подругу и сестру вместе – это как бальзам на мое разбитое, израненное сердце. И решение, которое я должна принять, с кристальной ясностью вырисовывается у меня в голове. Я знаю, что оно приведет Мэгги в неописуемый восторг, а Лоре, надеюсь, покажет, что в жизни каждой из нас все только начинается.

– Я думаю, что хочу снимать свой ролик для «Историй на льду». Вы мне поможете?

Мэгги сотрясает кулаками воздух, а потом медленно опускает руки, когда видит, что я смотрю на лицо Лоры.

Моя сестра улыбается мне, хотя ее глаза наполнены слезами.

– Ты должна попытаться, верно? Мы все должны попытаться.

Лора сообщает родителям, куда мы едем, и, как только я переодеваюсь, мы набиваемся в Дафну. Каток вряд ли пустует в эти часы, да и Джеффа, вероятно, хватит удар, когда он увидит меня с моей сестрой – сразу двое Ковингтонов! – в рабочее время, но, если я не сделаю этого сейчас, боюсь, потеряю кураж.

К счастью, на льду не так многолюдно, и фигуристы дают мне много места, как только видят Мэгги с видеокамерой. Музыка, льющаяся из динамиков, совсем не та, под которую я планировала кататься, но Мэгги говорит, что она сотрет звук и вставит свою мелодию, когда будет редактировать видео.

Я знаю свою программу; всю прошлую неделю я практически только ее и отрабатывала, но, когда выхожу на лед, чувствую спазм тошноты в животе. Во всяком случае, пока не замечаю сияющее лицо Лоры рядом с таким же сияющим лицом Мэгги. После этого я больше ничего не вижу и не слышу.

Первый прогон далеко не безупречен. Я подрагиваю на «волчке», а приземление после двойного тулупа оставляет желать лучшего. Но, как спешит напомнить мне Мэгги, она готова снимать столько дублей, сколько выдержу я сама. Поэтому мы снова записываем прыжок, и я вращаюсь до тех пор, пока мир не начинает вращаться вместе со мной. Я катаюсь ради чистой, простой радости, которую дарит мне лед. Я катаюсь, зная, что моя сестра смотрит и гордится мной. Я катаюсь, потому что моя лучшая подруга никогда не переставала верить в меня. Я катаюсь, потому что это единственное, чего я когда-либо хотела для себя, и потому что теперь мне не нужно терзаться мыслью, будто я предаю одну половину души ради другой. Моя семья не зачахнет, если меня не будет рядом как садовника с лейкой воды. Впервые за этот год мы снова потянулись в рост.