Маленький содом - Георгий Стаматов

то, что им не нравится. Иная егоза может выслушать целый реферат о том, как нехорошо даже на минутку остановиться на улице с кавалером,— но, слушая, она вспоминает о некоей полянке в Борисовом саду, а пальчиками ощупывает блузку, желая убедиться, на месте ли последнее письмецо от «него».

Лида сторонилась школьных подруг. С богатыми она держалась гордо, бедных презирала.

Она почему-то была убеждена, что ее жизнь сложится не так, как у подруг. В ее душе зарождалась еще неясная вера в могущество своей красоты,— вера, которую женщина таит в себе с детских лет.

У Лиды не было соперниц, и в гимназии все это знали. Никто не любил ее, зато сама она была влюблена в себя, и этого ей было достаточно.

Сегодня Лида не выучила урока, понадеялась, что ее не спросят. Однако случилось так, что ее вызвали.

   —  Я плохо чувствую себя,— проговорила она и мгновенно переменилась в лице так, что учительница сказала с сочувствием:

   —  Не надо тебе было приходить в гимназию. Иди домой и ложись в постель.

Лида вышла из класса на улицу.

Да, она уже была красива. Но пока что оставалась недоступной мечтой для мужчин. За всю свою девичью жизнь она лишь несколько раз ходила на тайные невинные свидания, позволила украсть у себя два-три поцелуя,— и получила целую связку писем и открыток от знакомых и обожателей.

Шагая по тротуару, Лида вспомнила, что обещала вечером пойти к одной своей близкой подруге, студентке Весе. У Веси должны были собраться гости, чтобы попеть, поиграть, потом отправиться в кино.

Лида часто бывала у подруги и знакомилась у нее с молодыми офицерами и студентами.

* * *

После обеда Лида встретилась с Весей.

   —  Так ты придешь?

   —  Откровенно говоря,— начала было Лида,— что-то не хочется.

   —  Вот так так! Почему же?

   —  Сама не знаю; боюсь чего-то...

   —  Чего?

   —  Так; страшно мне...

   —  Не будь дурочкой. Ты же приходила раньше!

   —  Тогда собиралась целая компания, а нынче будут только твой да «тот».

   —  Придут и другие,— уверенно заявила Веся.

В глубине души Лида мечтала о сегодняшней вечеринке. Какие пирожные были в прошлый раз! Они так и таяли во рту! Гости пели, играли — и только. Все были так любезны, внимательны.

Лида живо представила себе пылающие глаза подпоручика Смелкова... диван в комнате, смежной с гостиной... Он и Лида на диване — этого требуют правила игры. Оставшись наедине, они переглядываются. Невидимая сила влечет их друг к другу. Но вот Смелков обнял ее за талию. Лида оцепенела от сладкого ужаса... Она помнит, очень хорошо помнит, что серьезно сказала ему: «Прошу вас, не надо!..» Когда, как и почему они поцеловались — этого она вспомнить не могла.

   —  Так придешь? Ведь завтра праздник.

   —  Придется попросить разрешения у мамы, а то опять поссоримся.

* * *

Еще в коридоре Лида услышала знакомый голос и вздрогнула.

Веся радостно встретила ее:

   —  Молодец, Лида! Я думала, ты меня обманешь.

Девушки вошли в комнату, где сидели подпоручик Смелков и капитан Врабчев. На столе были расставлены закуски, бутылки, торты, фрукты.

Лида смутилась так, как если бы попала в публичный дом. Ей показалось, будто все здесь о чем-то сговорились.

   —  Где же остальные?—спросила она.

   —  Придут, придут,— обиженным тоном ответил Смелков.— Кого это вы так нетерпеливо ждете?

   —  Я... да никого...

Взглянув на него, Лида обернулась и увидела Весю, потом прочла на этикетке одной бутылки: «Шартрез», и вдруг ей захотелось поскорее бежать отсюда к маме.

   —  Садись, Лида,— сказала Веся.— Сегодня ты какая-то особенная.

   —  Вовсе нет... Я... хочу...

Вошли два студента со своими спутницами.

Лида осталась.

Болтали, шутили, ели, пили: мужчины — коньяк и вино, дамы — ликеры.

Мало-помалу Лидины страхи стали рассеиваться.

Игр не затевали. Говорили о концертах, о театре. О любви — ни слова.

   —  Ну, господа! А теперь в кино. Автомобили уже здесь,— начальственным тоном проговорил капитан.

Под окнами глухо фыркали моторы.

   —  Пошли, — предложила Веся.

Начали одеваться.

Лида встала и тут же почувствовала, что голова у нее тяжелая, а колени подгибаются.

Вышли на улицу.

Ночь была темная. Только где-то вдали горел одинокий электрический фонарь. Лида на него загляделась, но вдруг увидела автомобили, и ей стало страшно. Их фары, как огненные чудовища, пронизывали насквозь и словно готовы были ее проглотить.

   —  Веся! — пролепетала она.

   —  Что?

   —  Мне плохо.

   —  От чего?

   —  От ликера, наверное.

   —  Ничего, на свежем воздухе пройдет.

   —  Куда мы собираемся?

   —  В кинотеатр «Модерн». Садись со Смелковым, а я сяду с капитаном.

   —  Почему же не все вместе?

   —  Весь вечер сидели вместе, да и тесно в одной машине.

Смелков распахнул дверцу:

   —  Прошу вас, барышня!

Лида стояла в нерешительности,

   —  Лида, садись! — крикнула Веся.— А то первую часть пропустим.

Автомобили помчались по улицам, миновали городской сад, свернули на проспект Царя-Освободителя и вылетели на Царьградское шоссе.

* * *

Мать Лиды в церкви.

Лида не больна, но лежит с широко раскрытыми от ужаса глазами. Ей хочется перестать думать, хочется, чтобы на свете больше не было людей, чтобы ее оставили одну. Пусть никто не приходит к ней, пусть никто ни о чем ее не спрашивает.

А предательское сознание, с таким трудом запоминающее самые простые события истории, на этот раз отчетливо воспроизводило все самые отвратительные подробности случившегося. Память, словно аппарат, настроенный каким-то врагом, работала спокойно и безостановочно. Лида вспомнила, как в автомобиле две сильные, грубые и в то же время нежные руки обвили ее тело. Она почувствовала чужое дыхание и откинулась на удивительно мягкую спинку сиденья. Потом перед нею возникла комната подруги, улыбающееся—нехорошо улыбающееся — лицо Веси, пламенный, зловещий взгляд Смелкова. Лида увидела на столе бутылку и снова прочитала: «Шартрез». Какой он сладкий! Как тепло ей стало после первой же рюмки, захотелось смеяться, шутить. Потом они ушли. Другие гости вдруг исчезли, а они со Смелковым куда-то спешили, спешили, словно за ними гнались. «Веся, она во всем виновата,— думала Лида.— Ей-то хорошо! А мне?» И вот она снова в автомобиле. Блуждая в хаосе пережитого, Лида не могла себе объяснить, почему она с первой и до последней минуты молчала, как немая... Только вскрикнула и словно упала в глубокий колодец.

«Что теперь будет?.. Придет мама... Нет!.. Я не могу жить! Не могу! Надо умереть!»

Лида вспомнила,